Штольман хотел поговорить с Коробейниковым про Никанорова, но его все не было. Наконец он появился и выглядел немного странно. С похмелья что ли? Или ночь не спал, с девицей какой наконец сошелся?
— Что же Вы на службу опаздываете, Антон Андреевич? Выходить из дома вовремя нужно.
— Так это… Яков Платонович… Я вовремя вышел… Но меня по дороге в участок остановили два раза. С вопросами… У нас в Затонске никакой эпидемии помешательства случайно нет? Надо у доктора Милца спросить…
— Эпидемии помешательства? У нас только оборотень был, да и тот липовый.
— Ну так люди-то с ума сходят. Никто в своем уме таких вопросов не задаст.
— Да какие вопросы, Антон Андреич? — начал терять терпение Штольман. — Говорите уж!
— Так не могу я! Это у людей язык без костей, а у меня еще совесть есть!
— Антон Андреич!
— Ну меня спросили правда ли, что… у Вас другой отец…
Ну вот! Трегубов как в воду глядел. Утро только началось, а сплетни по городу уже расползаются…
— Так и спросили?
— Ну не так… Как спросили, у меня язык не поворачивается сказать…
— Антон Андреевич, мне нужно знать, что именно сказали. Говорите, — нажал на подчиненного Штольман.
— Один спросил, правда ли, что Вы — незаконный сын какого-то то ли графа, то ли князя… А второй — что Ваша матушка была… на содержании у князя и Вас от него при… извините, родила. Я сказал, что это бредни. И пригрозил арестовать, если еще раз услышу подобную клевету.
— Ну это не совсем бредни, Антон Андреевич. Моя матушка на содержании у князя определенно не была, у нее для этого был муж. А вот родила она меня действительно от одного из Остзейских князей.
Коробейников пошел пятнами…
— Ну что Вы, Антон Андреич, как девица краснеете? Никогда не слышали о подобных случаях?
— Слышал, что так бывает… Но про Вас поверить не могу… Вы же так похожи на своего отца на портрете. Как такое возможно? Неужели Ваша матушка смогла найти мужа, похожего на князя?
— Антон Андреич, на портрете не Штольман, а князь Ливен. Мой настоящий отец.
Коробейников чуть не сел мимо стула.
— Князь?? Князь Ливен?? Так Ваш родственник, который послал Вам этот портрет, тоже Ливен… Он что, тоже князь??
— Ну у законного сына князя, естественно, такой же титул как и у отца.
— Он… Он что же Ваш брат?
— Да, брат по отцу. Но еще и дальний родственник по женской линии. Так что я Вам не солгал, когда давал показания. Скажем так, немного утаил.
— Да Господь с ними, с показаниями, — махнул рукой Коробейников. — Что же с бедной Анной Викторовной будет, когда до нее эти страсти дойдут?
— Анна Викторовна уже месяц как знает, с того времени, как мы встретились с Ливенами в Петербурге. Князь умер несколько месяцев назад и перед смертью рассказал обо мне своему брату. Так что у меня появились родственники, которые хотят поддерживать со мной отношения.
— Ну да, ведь они даже послали Вам портрет, на котором Вы вместе с князем, настоящим отцом, и Вашей матушкой…
— Антон Андреевич, князь узнал обо мне после смерти моей матери. И заказал этот портрет. Это плод воображения. Мы никогда не были все вместе.
Коробейников о чем-то усиленно подумал.
— Так Вы — дитя любви, Яков Платонович… Князь так любил Вашу мать, что заказал вымышленный семейный портрет, когда узнал, что его любимая женщина умерла и оставила после себя его сына… Извините, Яков Платонович, это мысли вслух… Надеюсь, Вы простите, что я перешел границы дозволенного… Это совершенно не мое дело — рассуждать о Ваших семейных делах…
— Антон Андреевич, Вам не за что извиняться. И Вы правы, я — дитя любви. Это немного утешает при мысли, что я не знал своего настоящего отца. Что касается слухов, это только начало. Скоро весь Затонск наполнится сплетнями.
— Господи! Так в них же и доли правды не будет, одна клевета… Вы уж постарайтесь держать себя в руках, Яков Платонович, а то как-то неловко будет, если Вас за драку арестуют…
— Вы обо мне такого мнения, Антон Андреич? Что я в драку полезу? — усмехнулся Штольман.
— Ну если бы про мою матушку такие гадости говорили, я бы полез, — серьезно сказал Коробейников.
— У нас уже и так арестованных скоро некуда будет девать. У нас четыре офицера и двое жителей города, задержанных за дебош в трактире. Один из офицеров — подозреваемый в ограблении курьера. Он поставил на кон семейный молитвенник Ливенов. Его обвинили в краже, началась драка. Офицеры переколошматили друг друга и разгромили полтрактира.
— Семейный молитвенник Ливенов?? Так вот что еще было в пакете для Вас! Думаете, это действительно он ограбил Баллинга?
— Я склоняюсь к тому, что он. Он — игрок, больше проигрывает, чем выигрывает, ему постоянно нужны деньги. В полку подозревают, что он крал у сослуживцев. Он еще и пьяница. Так что, скорее всего, плохо себя контролирует… Помните, что в коляске была найдена нитка от офицерских брюк? Если это Никаноров, у него должны быть брюки с дырой. Вряд ли он их выбросил, обмундирование дорогое, а он постоянно на мели. Надо провести у него на квартире обыск. А до этого Вы его должны допросить. Но прежде прочитайте дело. Извините, что я к Вам лезу со своими советами. Мне трудно перестроиться, что я не веду дела…
— Нет, нет, Яков Платонович, Вы никуда не лезете. Я очень ценю, что Вы мне подсказываете, что делать. Я допрошу Никанорова, как только ознакомлюсь с делом.
В ходе допроса Никаноров изменил свои показания, сказал, что нашел молитвенник на улице. Что было очень сомнительным, ведь разорванный пакет с портретом нашли далеко за городом. Зачем было выкидывать дорогой молитвенник на улице, а потом ненужный портрет в паре верст от города?
Подпоручик Никаноров оставался главным подозреваемым. В снимаемой им квартире был произведен обыск. Был найден позолоченный портсигар с монограммой, который был позднее опознан другим офицером, как пропавший у него, конверт от денег, предназначавшихся купцу Елисееву, форменные брюки с дыркой под коленом, с пятнами — судя по всему крови и пропахшие лошадиным потом. Последнее было подтверждением предположения Штольмана, что после того как вор бросил в лесу коляску, он добрался поближе к городу на неоседланной лошади.
Вина Никанорова была налицо. Вопрос был только в том, как подпоручик заполучил трофеи — ударив Баллинга по голове и оглушив его или спугнув грабителя и воспользовавшись ситуацией. Первое было грабежом, второе — кражей.
========== Часть 10 ==========
После ухода мужа на службу Анна занималась домашними делами — перебирала костюмы Штольмана, когда ей показалось, что в комнате еще кто-то есть. Она увидела дух молодого красивого мужчины, а когда он повернул голову, она заметила, что у него сзади была кровь. Она поняла, что это был Себастьян Баллинг, который вез пакет для Якова. Она не вызывала дух, он пришел к ней сам. Видимо, он решил у нее попытать… справедливости? Второй раз она увидела дух, связанный с Яковом. Первый раз это был дух Дмитрия Ливена в квартире, которую он оставил своему незаконному сыну. И сейчас — дух курьера, который вез Якову личные вещи князя. Дух Баллинга явно хотел вывести ее из дома. Анна быстро надела шляпку и последовала за ним. Дух привел ее в другую часть города, где было несколько складов, и зашел в какой-то двор, в котором был полуразрушенный сарай. Дух показал ей на землю с одной стороны сарая и пропал. Земля там была покрыта сором и прошлогодними листьями. В одном месте листья были примяты, а рядом была целая куча листьев. Анна разгребла их… и увидела чей-то котелок в засохших пятнах и перчатку, на которой помимо грязи были также, скорее всего, следы крови. Так вот куда грабитель оттащил Баллинга. Вряд ли Баллинг пошел с ним в этот заброшенный двор. Скорее всего, немца ударили где-то на улице, а потом приволокли сюда. И отсюда, очнувшись, Баллинг и добрался до борделя и умер. Нужно срочно сообщить об этом в управление. Анна поспешила на улицу и в нескольких кварталах увидела городового.