- Спасибо…
- Если ещё раз утаишь от меня отравленную рану – придушу! – честно пообещал Лин, потихоньку меняя цвет лица с бледного на нормальный.
Следующий раз? Мы же вскоре расстанемся… Но почему-то напоминать об этом не хотелось.
И почему отравленную? Как на могла остаться отравленной в течении стольких дней, если мой организм за день максимум уничтожает всё инородное, попадающее в него? И почему скрутило именно сейчас, после того, как применил способности Сумеречного? Неужели чернояд? Да нет, не может быть у простых наёмников такого яда. Да там же один флакончик как табун лошадей стоит! Хотя-я-я… Если прославленный Эран может быть простым неудачником, то почему бы у него не быть чернояду? Бред, конечно, но вдруг?
Через несколько минут мы вышли на тракт. Здесь он оживленный, не то что на тех дорогах, на каких мы до этого ехали. Столица края, как-никак!
Не слушая моих возражений, Риан быстренько заловил какого-то седого деда на телеге и попросил подвести раненого друга (меня, то бишь). Услышав, как меня назвал кронпринц, я завис и долго молчал, даже не сопротивляясь, когда мою подстреленную тушку со всеми удобствами располагали рядом со стариком.
Потом на телегу запрыгнули Лин с Рианом, старичок тронул вожжи, и гнедая молоденькая кобылка, словно не замечая удвоившегося груза, резво полетела вперёд, обгоняя более медленных сородичей.
Через некоторое время выяснилось, что дедка зовут Аким, гончар он, и везёт в Монор фигурки разные, на подарок внучке. Она замуж недавно вышла и переехала в этот город, а вот его, старика немощного, одного оставила...
- Ну а вы-то чего, а? – спросил словоохотливый дедок, немного выдохнувшись от рассказов о своей нелегкой жизни.
Слава Всевышней, я уж думал, что у него язык никогда не устает… Даже моё грустное настроение сумел немного поднять, отвлекая от мыслей о расставании.
- Да так… - осторожно отмахнулся Лин. – К дяде в Монор едем. А мои друзья просто кампанию составляют.
- Помощи, небось, просить? – тонко улыбнулся старичок. – Аль от негодяев прятаться? Чего с разбойниками-то не поделили, сорванцы?
Мы глянули на Акима широко раскрытыми глазами. Как он узнал?!
- А как не понять-то?! – усмехнулся в седую бороду дед, прочтя в наших глазах немой вопрос. – Сами-то настороженные все, и не расслабляетесь даже у меня в телеге! Глазами по сторонам зырк-зырк всё время, а это вообще, - красноречивый кивок на меня, - пораненный. В спину стрельнули, значица, не благородные люди, а негодяи. Чего тут не понять-то?!
М-да… Действительно, не понять невозможно.
- Да на вас не нападут, не бойтесь… - быстро успокоил Лин. – Мы от них оторвались уже…
- Чего не поделили-то, а? – кивнув, поинтересовался Аким.
Мы напряглись.
- Не надо об этом спрашивать, хорошо? – просительно глянул я в серо-стальные глаза старика.
- Эх, молодость! – усмехнулся дедок. – Сам такой же был, чего я, не понимаю?!
Я с благодарностью ему улыбнулся. Помолчали. Тишину старик, видимо, считал свои первейшим врагом, так как просто отдохнуть, глядя в небеса и любуясь пейзажами, нам не дали.
- А вы петь-то умеете, а?
Мы переглянулись.
- Наверно… - неуверенно промямлил Лионей.
- Чего наверно?! – ухмыльнулся Аким. – Давай, расслабьтесь вы! С песней жить легче!
И он запел. Я весело хмыкнул. Ну да, что же еще может петь деревенский мужик в отсутствие дам? Конечно, одну из песенок про небезызвестного дурачка, вечно влипающего в истории и блестяще из них выпутывающегося. Слова в песенке я бы не сказал, что цензурные. В общем – хорошо, что среди нас нет дам, при которых и поржать над этой песенкой нельзя.
Вскоре к голосу Акима присоединился Лин. И откуда сын Главного Советника знает такие песни?! Надо бы поинтересоваться… Еще немного помедлив, начал подпевать Риан, слов не знающий, но быстро улавливающий смысл.
Брат сидел на краю телеги, свесив ноги и, улыбаясь во все свои белоснежные зубы, периодически убирая лезущие в глаза светлые волосы. Лин вообще оперся на какой-то сундук и, закинув руки за голову, напевает эту песенку своим хорошо поставленным, чарующим голосом полуэльфа. М-да, услышал бы его сейчас кто-то из ушастой родни – валялся бы в обмороке. Эльфийским, завораживающим голосом такие песни петь - варварство! Но Лину, похоже, было это без разницы.
Закончив петь и отсмеявшись, они немного помолчали, восстанавливая дыханье. Потом одновременно уставились на меня. Аким, за компанию, тоже перевел взгляд на мою сумеречность.
- Не говори, что не умеешь петь!
- У тебя спина ранена, а не горло!
Я лишь грустно улыбнулся. Ну не могу петь песни, не соответствующие моему настроению… А оно сейчас не очень хорошее…
- Да-а-ар? – желтые, просящие глаза брата. – Я просто хочу услышать твой голос, когда ты поёшь, а не издеваешься над нами…
- Пожалуйста-а-а… - Лин состряпал выпрашивающее выражение. – Мы не будем критиковать, правда!
- Я не умею петь! – попытался отнекаться я, уже чувствуя, как неуверенно звучит мой голос.
Ответом мне стало синхронное:
- Вредный авантюрист!
- Чего тебе стоит? – повторил Лионей. – Ради нас, мы же скоро расста…
Он резко запнулся. Наша троица мгновенно погрустнела. Моё желание сопротивляться куда-то ушло…
- Эта песня вам не понравится, - честно предупредил я.
- Пой, к чему лежит душа, и не смотри на реакцию других, - заметил Аким, притихший было на время моего уговаривания.
Хорошо… Я секунду помолчал, перестраивая горло. У Сумеречного голос значительно красивее и проникновеннее…
- В каждом из нас спит зверь.
Люди спокойны, пока он спит.
Не нужно бояться, ты лишь верь:
У зверя в груди сердце стучит твоё, сердце стучи-и-ит!
Последнее слово вырывается с грохочущим рыком, я вижу, как стекленеют глаза Лина и Риана. Я – Сумеречный, я зверь! Но я – это я!
- На обороте, в безлунной тьме, ты принимаешь чужой лик.
Не бойся, услышав звериный вой,
Это же твой смех, это же твой кри-и-ик!
Чужой лик, который я ненавижу сам… Ярость в глазах, которую не могу контролировать, постоянный контроль за своими желаниями… Бегство ото всех, кто мне хоть как-то дорог. И песня, на которой выкладываешься весь.
- В каждом из нас спит зверь.
Небу не дай душу убить!
Иначе, отчаявшись, в один день сойдешь с ума, не вытерпев пытку под названием «вторая сущность». Но я сильный. Я терпел с первого оборота, я не потеряю контроль… Может, даже смогу укротить Сумеречного… Но наверное, быстрее просто умру.
- На обороте, в любой миг,
Помни, кто ты и кем ты был.
Только тогда свой вернешь лик,
Если друзей своих не забыл, если себя не забыл! *
(* По «Зверю» Перекрестков 12 дорог)
Спит зверь… И даже не спит, а пытается вырваться, уничтожая мою жизнь. Я закончил, опустив голову, темная челка скрыла багровые искры глаз. И зачем я запел именно эту песню? Знал же, что она опять будет рвать на куски мою душу… Как же больно…
Так. Глубоко вздохнуть, взять себя в когти и не показывать, насколько эта песня относилась ко мне.
Я поднял голову, возвращая человеческие голосовые связки. Не понял… Чего это Лин с Рианом сидят, не отрывая взгляда от побелевших пальцев, с крепко сжатыми губами?
Риан вдруг выдохнул и поднял на меня свои желтые глаза, в которых огнем плескалось озеро боли. И я на одну секунду подумал, что он догадался…
- Ты знаешь, для кого создавалась эта песня? – напряженный, хриплый вопрос.
Я молча покачал головой. Не знаю. Просто она нравится мне… Она обо мне.
- Её создал менестрель для Дариана, первого Сумеречного, - просветил меня Лин, бледный, словно мертвец. – И так выкладываясь, петь её мог только Дариан.
Что?! Я, наверное, побледнел не хуже друзей. Неужели поймут?!
- Не понял я, - немного разрядил обстановку Аким. – Какая разница, для кого эта песня? Если она нравится вот этому юноше, пусть поёт! Вам-то что?