Ветта дёрнулась, пытаясь встать, дёрнула себя, за связанные ноги и повалилась набок. Попыталась с силой развести запястья, но путы её не пускали. Из всех сил оно дернула руками, но это было бес толку. В этот момент Ирда подумала, что следовало сделать меньше витков, чтобы верёвка впивалась в запястья, от таких попыток. Ветта попыталась выгнуться назад, чтобы хотя бы перекинуть путы через ноги, чтобы тот оказался не за спиной, но кожаная броня, не давала такой свободы движений. Она стала царапать край верёвки ногтями в попытке добраться до узла, но Ирда специально завершила вязать подальше. Стала пытаться перетянуть руки на одну сторону, чтобы перекосив витки, дотянуться до узла ладонью, но ноги в сапогах не могли так сильно согнуться, и не давали такого запаса движения. Некоторое время воительница просто лежала. Она пыталась придумать новый способ избавиться от уз. От усилий и неудобного положения, она уже начинала пыхтеть. Ёрзанья по земле растрепали её косу. Веттта попробовала снова разорвать верёвки. Злость стала подтачивать терпение воительницы, и та стала конвульсивно биться на земле, пытаясь хоть как то ослабить или сдвинуть узлы. Ирда наблюдала за своей пленницей. Видела, как её тело бьётся под тугой бронёй, ставшей для неё ловушкой. В ней закипали тёмные чувства. Вид могучей воительницы, лишившийся своих сил, вызывал восторг. Девушка ощущала свою власть над человеком. Она могла сотворить с пленницей что угодно. Ветта, была у неё в руках. Вот, что ощущали все её пленители, каждый раз, как она сама попадала в их плен. Каждый раз они считали, что теперь в их силах распоряжаться её телом и судьбой. И вот уже воительница, вспотев, стонет от тщетных попыток обрести свободу.
- Остановись! - не выдержав наплыва чувств, выпалила Ирда. - Сейчас я развяжу тебя. А после этого научу паре трюков. Когда девушка стала развязывать узлы, она ощутила, что её ладони вспотели, а пальцы немного дрожат. «Наверное в каждом человеке есть немного тьмы» - подумала она освобождая воительницу. - «Разница только в том, побеждаешь ли ты её, или поддаёшься». Получив свободу, Ветта растирала запястья. - Ты не хотела позорить меня перед великанами? - Угу. - Спасибо. - Поблагодаришь, когда научишься избавляться от пут. Ирда, стала её учить. Конечно потихоньку начиная с самых простых узлов, которые обычно накидывают впопыхах или неопытные люди. Ветта хорошо контролировала своё тело, и постигала эту науку явно быстрее чем, Ирде предстояло постичь сражения. Когда уже пальцы нули, а натёртые запястья начали опухать, девушки решили вернуться в лагерь. - Когда завтра будем сражаться, я тоже уединюсь с тобой в стороне от всех. Прости, что сегодня так тебя опозорила перед твоими людь... да, людьми. - Это было-бы правильно. - И хочу спросить не при всех. - Да? - Ирда, уже понимала, что хочет узнать Ветта. Ей даже было странно, что она только сейчас решилась на этот вопрос. - Что, у тебя с предводителем великанов? - Это трудно описать. Мы поддерживаем друг друга. - То есть вы не... - Ветта стала подбирать слово. - Не занимаемся сексом? - Воительница немного смутилась. - Был один раз. - Но. Но он же... - Огромный? Да. Были некоторые трудности, но не такие страшные, как можно было посчитать. Ответ заставил воительницу уйти в раздумья. Ирде было тяжело представить, как Ветте живётся мез мужского внимания. Она, конечно, сама была обделена крепкими отношениями и тем более взаимными чувствами, но так чтобы, совсем без контактов и близости. «Наверное, она себя ощущает ещё более одинокой, чем я. Хорошо, что мы встретились.» - размышляла Ирда, подходя к стоянке. И далее дни закрутились чередой. Окружающая местность теряла свою ровность, и уже по дороге стали встречаться перелески и плоскогорья, что указывало на приближение к Танасграду. За это время, караванщица почти полностью осилила почти все записи, кроме тех, что были написаны не известным ей алфавитом. Она узнавала себя, во множестве легенд и историй. Наблюдала за тем, как из века в век, преображался мир, и какую роль она играла в становлении и падении цивилизаций. Ревность к её деяниям в прошлом почти прошла, и она воспринимала эти события словно собственную жизнь, которую просто забыла, словно ударившись головой. «Да, ударилась. Об жертвенный алтарь» - горько пошутила сама над собой караванщица. Пред ней открывались и ужасные картины, когда нож в её груди давал жизнь поистине чудовищным событиям. Но, также она видела как в течение веков, она из раза в раз не сдавалась, ведя спор с миром. В какой-то момент, она себя поймала на мысли, что хотела бы быть столь же отважной и упорной как героиня этих историй. «Но, ведь это я и есть... И я уже отважная и упорная. Просто, иногда забываю об этом». Погружаясь в истории, она будто начинала чувствовать ход веков. Всё замыкалось в цикл: Сначала история, тяготой традиции и обычаем, создаёт людей. Они выравниваются под давлением предков, словно глина под пальцами гончара. Становятся одинаковыми и, отказавшись от себя ради заветов предков, слепо следуют ходу своей жизни. Но, потом появляется герой. Не такой как все - другой. Он совершает что-то впервые. Чего до него никто не осмеливался совершить. И ход истории спотыкается об него, сворачивается как стружка дерева, попавшая под нож, и остаётся в прошлом. Но проходит поколение, и совершенное героем становится историей, и вновь начинает довлеть над людьми, выравнивая их под новую традицию созданною деяниями первого. Пока снова не появиться первый, кто сомнёт старые устои.