Уже потом я поняла, что Фиделик, которому мы все завидовали, был лишен этого романтизма. Он никогда не сможет сказать про себя, что ему доводилось в ранние свои годы ночевать в компании друзей в темной детсадовской спальне, где такие скрипучие полы и толстые деревянные двери, выкрашенные белой краской, где такие же белые шторы на окнах, ведущих в сад, а в саду, едва различимом в лунном свете, черные силуэты деревьев, неслышно шевелящих своими ветвями…
Эти таинственные деревья там, за окном, в ночной тьме, напоминали нам о том, что где-то существует целый мир, в котором так легко и свободно дышится людям, заснувшим в своих домах, и в котором всегда наступает утро…
С мыслями об этом утре и засыпала вся наша «не царская» братия. И каждый из нас — я уверена в этом! — с тех пор несет по жизни тот опыт одиночества перед тайной бытия, который он приобрел в круглосуточном детском саду образца начала шестидесятых. Кто из ныне взрослеющих может похвастаться чем-то подобным?
Именно оттуда, из этих ночей, я вынесла понятие о драматизме человеческой жизни — не умея, конечно, тогда еще назвать вещи своими именами. Просто ощутила что-то в сердце — глубокое и неизбывное, довлеющее надо мной и скорбное в своей неотвратимости. Спасибо Фиделю! Спасибо этому толстяку, этому баловню судьбы, этому придуманному мною счастливчику! Без него моя жажда самопознания, быть может, не развилась бы так сильно, а ночные философские размышления не принесли бы столь важного для меня плода.
В те или иные возрастные периоды я возвращалась к мыслям о Фиделе, сравнивала себя с ним. Свою незавидную участь — с его «царской». Свою судьбу — с его. Почему у него все складывалось так, а у меня — эдак? Кто это определяет? Откуда вообще взялись все люди? А я сама?
Родословные изыскания, предпринятые мною уже в зрелом возрасте, однозначно подтвердили детские наблюдения, что я — не царская дочь. Купеческая, дворянская, разночинская, мещанская, крестьянская, казачья — чья еще? Наверное, своего времени. Ведь оно действительно у каждого свое. Мне досталось такое, какое досталось.
Детей рождения конца 50-х не спутаешь ни с какими другими. Это были крепкие советские дети, воспитанные на «житиях» Гули Королевой и «пионерки Тани», которую хотят заманить к себе «злые церковники». Они все, как один, абсолютно по-родственному любили кудрявого мальчика Володю (он же — «дедушка Ленин»), родившегося «в апреле, когда расцветает земля» и мечтали покорить целину, запустить спутник или уйти на разведку в тайгу. Это были правнуки тех, кто «делал революцию», и поэтому на их лицах еще слегка угадывались блики далеких кровавых зарниц. Они со знанием дела играли в красных командиров, раненных в голову, и знали, кто такой был Щорс. Они зачитывались гайдаровскими «фэнтези» и свято верили в реальное существование бескорыстного Тимура с его командой. Их не могли смутить своими дурно пахнущими богатствами никакие «буржуины» и «мистеры Твистеры» — возможно, просто потому, что этих богатств никто из них отродясь не видывал и даже не подозревал об их существовании. Их национальными героями были сталевары и шахтеры, а космонавты, как небожители, вызывали почти молитвенный восторг.
Эти дети были смелые, звонкоголосые и ходили строем. Может быть, поэтому большинству из них так трудно сегодня «вписаться» в новый порядок вещей?
Как бы то ни было, я очень люблю своих ровесников. Когда кто-то из них женится на эротичной смекалистой фотомодели, мне хочется обозвать этого человека предателем и треснуть чем-нибудь по голове. И я тайно радуюсь, если юной искательнице денежных знаков удается слегка или полностью опустошить банковский счет старого экстремала: пусть расплачивается своими сребрениками за гнусное предательство своего поколения!
Ну, в самом деле, разве поймет не-ровесница, как ты неделями томился от одиночества в круглосуточном саду, как ходил в коричневых сандалиях обувной фабрики «Машук», как катался по пруду на лодке в парке имени Ленинского комсомола, как носил звездочку на груди, красный галстук на шее и комсомольский билет у сердца, как рьяно выполнял соцобязательства и стоял в километровых очередях за мандаринами к Новому году, как получал на работе «к майским» и «ноябрьским» праздничный паек в виде условно съедобного «Завтрака туриста», как…