– Зачем?
Его взгляд был напряжен и серьезен, как никогда.
– Чтобы покончить с собой, когда не будет другого выхода.
– Нет! Я никогда не смогу.
Йен взял ее за хрупкие плечи.
– Давай будем до конца честными друг с другом. Благодаря «Энигме» союзники имеют доступ ко всем переговорам стран Оси. Мы знаем об их намерениях до того, как они что-либо предпримут. Но разве это хоть в чем-то помогло?
– Нет, – согласилась она. Она никогда никому не рассказывала о том, что знала: британцы заранее предупреждали Сталина о готовящемся гитлеровском вторжении. Однако это не предотвратило нацистского броска на Россию.
– Нацисты не могут позволить, чтобы самый стратегически значимый порт Средиземноморья оставался в руках Великобритании. Не думай, что люфтваффе не обращает внимания на радиомаяки, торчащие по всему острову. Им отлично известно, что здесь развернут главный пункт прослушивания.
– Ты прав: они обязательно попытаются захватить остров. Но о нас позаботилась матушка-природа, – Пифани имела в виду обрывистые берега, делающие причаливание даже небольших судов слишком опасным. Немногочисленные песчаные пляжи были защищены скалами. Как убедились на собственном опыте в Дюнкерке англичане, высадка с моря часто бывает чревата неудачей. – Вот если они сбросят парашютистов...
– Это вряд ли, – покачал головой Йен. – Вблизи порта нет ни одного плоского участка. Клочки обрабатываемой земли ощетинились каменными изгородями. Их десантники просто поломают себе ноги.
– Тогда чего беспокоиться?
– Вполне возможно, они войдут прямо в Большую гавань. Ты считаешь, что береговая охрана и британские военно-воздушные силы смогут долго отбиваться?
– Мы пережили Сулеймана! – гордо парировала она. Островитяне частенько подбадривали себя воспоминаниями о Сулеймане Великолепном, который в свое время послал против Мальты целый флот. Несмотря на огромную силу Оттоманской империи, переживавшей тогда период расцвета, христиане не пали духом и выстояли.
– Когда это было? – осведомился он насмешливым тоном.
– В одна тысяча пятьсот шестьдесят пятом году. – «Дела давно минувших дней», – подумала она, косясь на свое серебряное кольцо. – Зачем же тогда это кольцо, раз ты считаешь, что немцы так или иначе все равно окажутся здесь и мне придется наложить на себя руки?
Он прижал ее к себе.
– Я вернусь, и мы нарожаем пятерых детишек. Но с револьвером на всякий случай не расставайся. Если немцы высадятся, ты станешь самой лакомой их добычей. Не позволяй им тебя схватить. Не забывай, как они поступили с участниками французского Сопротивления.
– Револьвер будет постоянно при мне, – пообещала Пифани.
Они провели вместе последние несколько часов, потребовавшиеся для разгрузки судов. Они любили друг друга в пустом бомбоубежище и строили планы на будущее. Ей очень хотелось зачать прямо сейчас, на всякий случай, но его привычка пользоваться презервативом вынудила ее смириться с реальностью: детей придется заводить после войны. Если вооб1це придется.
– Помни, Ас, – сказал ей Йен на прощание, – я обязательно вернусь.
Она сидела на каменном бастионе и провожала взглядом корабль, уносивший Йена из ее жизни. Со смесью радости и горечи вспоминала она его объятия, смех, ямочку на щеке, улыбку. Его поцелуи. Как она сможет часами просиживать в темных катакомбах с мыслью, что он больше не ждет ее на поверхности? Она знача, что в ее силах было удержать его. Но до того, как он появился в ее жизни, любовь была ей неведома. Теперь она слишком любила Йена, чтобы препятствовать ему на путях судьбы, даже если в этой судьбе не было места для нее.
Часть I
ДОБРЫХ ПОДСТЕРЕГАЕТ СМЕРТЬ
50 лет спустя 1991 г.
1
1991 Токио. Япония. Полдень.
В городке Копыто Мула, штат Техас, мулов отродясь не водилось. И уж конечно, никому на этом продуваемом всеми ветрами перекрестке дорог никогда не пришло бы в голову ни с того ни с сего начать есть золото, в каком бы виде его ни подавали. Ник Дженсен пришел к выводу, что старожилы его городка когда-то обознались и приняли за мула неизвестно какую тварь. Хотя не исключено, что однажды темной ночью через поселение и впрямь проковылял мул, направляясь в еще более гиблые места – скажем, в Нью-Мексико. Но в чем Ник был готов поклясться – так это в том, что никто из его земляков никогда в жизни не ел золота и впредь не собирался. Тамошний люд слишком практичен и трудолюбив, чтобы есть то, что надлежит носить на себе и тратить. Тогда чем намерен заняться он, черт возьми? Начать есть золото! Ни больше ни меньше.
– Мистер Эйвери явится с минуты на минуту, – неуверенно сообщил Ник, поглядывая на свои часы «Сейко». Куда он запропастился? Скотт Эйвери не имел привычки опаздывать.
– Уверен, он скоро появится, – успокоительно отозвался Хито Танака.
Оба компаньона Танаки дружно кивнули в знак согласия. Три пары глаз пристально следили за руками шеф-повара, который колдовал над канапе суши с помощью собольей кисточки, опускаемой время от времени в золотую пыль. Потом шеф-повар посыпал свое изделие «куро гома» – черными семенами кунжута – и разместил сияющие золотом суши на красном лакированном подносе.
В тени наигрывали на традиционных сямисэн музыканты, прикасаясь к струнам особыми палочками. Место, где повар демонстрировал искусство приготовления суши, было освещено специальной потолочной подвеской. Светлым островком была и алебастровая стойка, табуреты перед которой были низковаты для длинноногого Ника. В полумраке остального пространства сновали бесшумные, как тени, гейши. Повар с глубоким поклоном подал свое творение четырем клиентам. Танака указал на Ника – почетного гостя, которому принадлежало право угощаться первым.
– Давайте подождем еще несколько минут, – предложил Ник, уповая на скорое появление Скотта.
Эйвери сумеет парой учтивых слов взять игру на себя, заставив партнеров из «Хонсю» забыть о Нике. Может быть, таким образом удастся избавиться от необходимости потреблять суши. Дело было не в его особой ненависти к этому блюду, а в том, что он категорически отказывался есть золото, подобно своим землякам из городка Копыто Мула.
«Доверься волне, не противься потоку», – одернул он себя. Что сказала бы сейчас Аманда Джейн? Высмеяла бы его за неуклюжесть. Ник представлял ее себе готовящей макароны с сыром, смеющейся и довольной жизнью. Жизнью с ним, разумеется.
Ник ослепил японцев спасительной техасской улыбкой. Лицо Танаки осталось по-прежнему невозмутимым, но Ник догадывался, что у него на уме. Японцы были чрезмерно пунктуальны и являлись на встречи загодя.
Когда Хито Танака, исполнительный вице-президент «Хонсю», крупнейшей в Японии компании по рекламе, приглашал Ника и Скотта на ленч, он не упомянул, что их будет ждать «золотая» кухня – последний, самый дорогостоящий писк японской кулинарии. Столь высокой чести обычно удостаивались высокопоставленные японцы, а вовсе не менеджеры среднего звена из американских компаний, подобных «Империал-Кола».
«Ушам своим не верю, чтоб мне пусто было! – Так отреагировал Скотт на приглашение Танаки. – Нам везет, что старик Нолан успел вернуться в Штаты. Теперь мы сами познакомимся с шишками из «Хонсю».
Ник сразу смекнул, что везение здесь ни при чем.
«Видимо, Танака в курсе, что Марка сейчас нет, недаром он его ни разу не упомянул».
«Ты прав, – согласился Скотт. – Похоже, Танака хочет разговаривать именно с нами. С чего бы это?»
Спустя два дня, сидя в баснословно дорогом суши-баре в районе Гинза, Ник по-прежнему ломал голову, зачем Танака пригласил их на ленч.
– С чем эти суши? – задал он вопрос, чтобы заполнить неловкую паузу. Опоздание Скотта наносило удар по престижу Танаки. Вышестоящие никогда не ждут нижестоящих – особенно в Японии.
– Тунцовая печень.
Только этого не хватало! Сырая рыбья печень, посыпанная золотом. В желудке Ника произошел двойной спазм. Выстрелив в Танаку очередной умиротворяющей улыбкой, Ник потянулся за саке. Однако радужная пленка на поверхности жидкости заставила его насторожиться.