О нем Ник вообще не слышал ни слова. Должно быть, он в могиле, иначе Уоррен не носил бы своего громкого титула.
В душе Ника что-то разжалось. У него появилось чувство, значительно более опасное, чем банальное вожделение. Ему не хотелось разочаровывать Джанну. Она уже нравилась ему, и нравилась не на шутку.
– Ты уточняла у тети, что там за дела с Бредфордами?
У Гайд-парка образовался затор, и Джанна вынуждена была сбавить ход. Посмотрев на него, она ответила:
– Да. Во врется войны Тони хотел жениться на тете Пиф, но она отказала ему, потому что не любила. – Джанна прибавила газу, не позволяя нахальному такси вытеснить ее в соседний ряд. – С тех пор у него на нее зуб. На протяжении многих лет он не давал ей начать строительство «Голубого грота».
По мнению Ника, словечко «зуб» плохо объясняло вендетту, не затихавшую на протяжении полувека.
– Похоже, речь здесь не просто об отвергнутом когда-то чувстве. Скорее всего у Тони Бредфорда не все дома.
Джанна согласно кивнула.
– Ты с ним встречался?
– Нет. Зато обедал с Кертом.
Машина рванулась вперед, повинуясь зеленому сигналу светофора. Ник собирался вернуться в отель, переодеться и совершить пешую прогулку по Лондону, но сейчас его внезапно охватило чувство одиночества, с которым он уже успел распроститься после приезда на Мальту. Объяснялось это, видимо, дружелюбием окружающих и их ласкающим его слух английским. В Японии он, наоборот, стремился остаться один, а соскучившись по компании, ставил кассету с записью какой-нибудь книги. Теперь же этого было совершенно недостаточно.
– Хочешь, я составлю тебе компанию в поездке в Хэмпстед-Хит?
Джанна резко повернулась к нему, потом, смутившись, сосредоточилась на торможении.
– Тебе будет скучно.
– Твой знакомый не станет возражать против моего появления?
– Напротив! Профессор Кей может часами рассказывать о войне. – Она озадаченно взглянула на спутника. – Тебе действительно интересно?
Он преодолел желание ответить колкостью. Дразнить ее значило нарываться на неприятности.
– Еще как!
Они поехали в северном направлении, к Реджентс-парку. Джанна знакомила его с достопримечательностями, как заправский экскурсовод. Чувствуя, что для нее это отдых, он не прерывал ее, а только время от вреени вставлял междометия, призванные продемонстрировать одобрение.
Они проехали мимо Примроз-Хилл – холма, заросшего густой травой, названной Джанной «коровьей петрушкой». По холму носились в весенних сумерках мальчишки, запускавшие разноцветных воздушных змеев. Один из змеев был раскрашен под черепашку-ниндзя, ниже красовалась надпись: «Оседлайте ветер, козлы!»
– Воздушные змеи – опасная забава, – машинально сказал Ник.
– В чем же их опасность? – удивилась Джанна.
– Можно зацепится за линию электропередачи.
– Думаю, мальчишки по большей части избегают высоковольток.
– Все равно, всегда может найтись дурачок... – Ник осекся.
Глядя на выхлоп катящегося впереди «Остина»-мини, Джанна спросила:
– У тебя кто-то пострадал, запуская змеев?
– Да, погиб, – нехотя ответил Ник.
– Какой ужас! – сочувственный взгляд. – Ты был рядом?
– Да.
Господи, ну что ему стоило держать язык за зубами? Ему совершенно не хотелось обсуждать с ней давнюю, но так и не забытую историю.
– Прости, наверное, это был такой кошмар! Сколько тебе было тогда лет?
– Десять. Коди было двенадцать.
– Двенадцать? В таком случае твой приятель должен был лучше знать, что к чему. Ты не должен винить себя.
– Сердцу не прикажешь. Коди был моим родным братом. – Ник сам не верил тому, что ни с того ни с сего заговорил о гибели Коди. Он редко затрагивал эту тему. Даже теперь, почти тридцать лет спустя, он вновь испытал душевную боль и в который раз задал себе вопрос: каким был бы брат сейчас, если бы остался жив? – Я должен был его остановить. – Он услышал собственный крик: «Берегись!» Но Коди, как обычно, решил, что младший братишка ему не указ, и поступил по-своему...
– Какая трагедия для тебя и твоих родителей! – Немного помолчав, она спросила: – Они не обвиняли в этом тебя?
– Мои родители развелись вскоре после моего рождения. Мать растила нас одна. – Ник ограничил свой ответ этим. Мать, конечно, не винила его напрямую за то, что он не остановил Коди. В конце концов, тот был старше и умнее. Но она так и не простила Нику, что на столб полез не он.
Джанна, видимо, уже поняла, что ненароком разбередила старую рану, потому что с ее стороны вдруг последовал оживленный рассказ о том, что раньше все лондонские парки от Хэмпстед-Хит на севере до Темзы на юге соединялись друг с другом.
– Оглянись! – потребовала она.
Лондон мерцал позади на фоне темнеющего неба. Туман становился все гуще. Зрелище было настолько впечатляющим, что Ник задумался, что бы такое сказать, чтобы избежать банальности.
– Так и просится на фотографию.
– Туристы обычно не забираются севернее Парламента, – объяснила Джанна.
Хэмпстед-Хит выглядел куда естественнее, чем подстриженные королевские парки. Многочисленные пруды окружали дуплистые деревья с низко стелющимися ветвями, у воды чистили перышки утки, готовясь к ночлегу. Джанна свернула на узкую улочку и затормозила у дома из красного кирпича, примостившегося с краю парка.
Молча поднявшись на крыльцо, они позвонили.
Дверь немедленно распахнулась, и перед гостями предстал хозяин – старик не менее восьмидесяти лет от роду. Он был высок ростом, худ, сед и бородат – точь-в-точь персонаж Ветхого завета. Он расцеловал Джанну, изрядно исколов ее бородой, и проявил тем самым чувства, традиционно противоречащие британской сдержанности.
– Я захватила с собой знакомого, – сказала Джанна хозяину дома. – Его зовут Ник Дженсен.
– Джералд Кей, – представился старик, сдавливая руку Ника мощным пожатием. – Друзья зовут меня Джерри.
Джерри повел гостей по длинному холлу.
– Я скорблю по вашему отцу, Джанна. Передайте соболезнования вашей матери. Как она перенесла утрату?
– Лучше, чем мы ожидали.
Ник внимательно посмотрел на Джанну. Она слегка нахмурилась. Видимо, она лишилась отца совсем недавно. Неудивительно, что она выглядит несчастной и редко улыбается. Как мог муж оставить ее в такое время, когда ей больше обычного нужна поддержка? Джанна – чувствительная, впечатлительная натура. Как ловко она выудила из него подробности гибели Коди! Догадалась даже, что мать свалила вину на него, Ника. Наверное, смерть отца стала для Джанны ударом. Откуда же возьмется улыбка?
Джерри пригласил их в библиотеку. Две ее стены от пола до потолка были заставлены книгами в кожаных переплетах. Третью стену закрывала карта Европы времен Второй мировой войны, вокруг которой висели восхитительные по четкости фотографии военных самолетов и кораблей того времени.
– Садитесь, садитесь! – Джерри заставил гостей устроиться на диване, а сам примостился в кресле с потертой ситцевой обивкой.
– Джерри, вам удалось раздобыть фотографию Иена Макшейна? – спросила Джанна.
– Нет, зато я знаю о нем все. Макшейн был сиротой, выросшим на задворках Глазго. Обосновавшись в Лондоне, он сперва работал рассыльным на Флит-стрит. Потом он уговорил кого-то на радио дать ему попробовать свои силы в репортаже. У него обнаружился прирожденный талант к этому занятию. Он каким-то образом проник на борт военного самолета и прилетел на Мальту, хотя другим репортерам не удавалось добраться до острова. Оттуда он связался со своей радиостанцией и пообещал ей эксклюзивные репортажи при условии, если его материалы будет перепечатывать «Дейли мейл», в которой он прежде подрабатывал. Получив согласие, он стал знаменитым за одну ночь.
– Неужели даже не сохранилось фотографии из личного дела? Он ведь работал и в газете, и на радио.
Разочарование Джанны было заметно и по ее лицу, и по голосу.