Он подошел к бассейну, овеваемый теплым ночным ветерком, предвещавшим лето с его жарой. Запах свежескошенной травы навевал воспоминания о детстве, когда он косил с утра по воскресеньям лужайку перед домом – сорняки, выдаваемые за газон. Назвать двором здешний газон ни у кого не поворачивался язык: он простирался больше чем на два акра, а то и на три, если считать площадку сбоку. Трава росла до самого обрыва, откуда открывался вид на бухту Святого Юлиана и где стояли качели. Ник бросил полотенце на шезлонг и нырнул в бассейн в глубоком месте, сразу достигнув дна.
Проплыв половину дорожки и заметив движение в окне Джанны, он выбрался из воды. Всякий раз, когда он плавал в бассейне, она наблюдала за ним, но никогда не спускалась, чтобы поболтать.
– Эй, Коротышка! – позвал он. – Спускайся!
Джанна вышла на балкон.
– У меня дела...
– Сделай перерыв и поплавай.
Поколебавшись, она ответила:
– Хорошо.
Ник отошел к качелям на двоих, обращенным к морю. Сиденья скрипнули, и он решил, что надо бы смазать петли до возвращения Пифани. Она собиралась быть здесь на следующей неделе.
Он глядел на море – сотни миль водного пространства. Картина напоминала ему Техас – бесконечные прерии, начинающиеся у самого крыльца. Обычно этот вид действовал на него успокаивающе, но сегодня произошло наоборот: бескрайний простор вселил в него чувство одиночества.
Он обернулся, надеясь найти утешение в зрелище земной тверди. Валлетта казалась отсюда средневековой крепостью, гордо вырисовывающейся на фоне ночного неба, залитого лунным светом. По безмятежной глади закрытой бухты скользили лодки под парусами. Свисающие с лодочных носов фонари напоминали Нику светлячков.
– Привет. – Рядом стояла Джанна в белом бикини.
Полотенце, которое она прижимала к груди, прикрывало торс, но не стройные ноги. Он подвинулся, освобождая ей местечко на качелях. Она села, стараясь, чтобы их тела не соприкоснулись. Сиденье качнулось, но Ник уперся ногой в землю и остановил движение. Ему были видны сверху стиснутые лифчиком груди Джанны – безумно сексуальное зрелище. Для того чтобы красоваться на развороте «Плейбоя», они были, пожалуй, маловаты, зато всему ее облику была присуща чувственность, на которую он никак не мог не прореагировать.
– Как прошел визит к художнице-медиуму? Она снабдила тебя портретом?
– Нет, она не смогла мне помочь...
Ничего другого Ник и не ожидал, однако предпочел смолчать, чтобы не огорчать Джанну еще больше. Он стал легонько раскачиваться.
– Джерри выяснил, что Ралф Эванс умер в прошлом году. Теперь не узнать, не забыл ли он каких-нибудь слов, сказанных Йеном перед уходом на встречу с летчиком, с которой он не вернулся.
– Я связался с властями в Бардии, – доложил Ник. – Они проверяют имеющиеся в их распоряжении списки неопознанных тел, преданных земле в дни исчезновения Макшейна.
Джанна улыбнулась ему. Это была ее первая предназначенная ему искренняя улыбка за все время их знакомства.
– Как я тебе благодарна!
– Подожди радоваться. Из ливийцев нелегко что-либо вытянуть. Поскольку ни у американцев, ни у брианцев нет дипломатических отношений с режимом Каддафи, я действовал через мальтийское посольство.
– Разумно. После того как мальтийцы предупредили Каддафи о том, что американские бомбардировщики взяли курс на Ливию, он стал другом Мальты.
– Очень жаль, что мы не попали в самого Каддафи. К власти пришло бы более расположенное к нам правительство, и мы имели бы возможность сами туда поехать и попробовать что-то выяснить.
– Мне все равно, разрешает ли британское правительство ездить в Ливию. Если они найдут что-то интересное, я помчусь туда, никого не спрашивая.
Он взялся рукой за спинку качелей, раскачиваясь более ритмично. Он знал, какая Джанна упрямица.
– Не вздумай отправиться в Ливию без меня.
Она не ответила, а сосредоточила взгляд на море. Большая Медведица объединила усилия с сияющим в небе полумесяцем, и теперь залив покрылся не только рябью, но и платиновым отблеском. Они молча раскачивались, любуясь отражением звезд на воде и вслушиваясь в шорох пальмовых листьев и в негромкий шум волн, набегающих на берег далеко внизу.
Ник засмотрелся на ее профиль.
– Почему ты не сказала мне, что подала на развод?
– А откуда ты это знаешь?
– От Клары. Но ты не сердись на нее – она думала, что я в курсе. – Правильнее было бы сказать, что Ник вытянул из Клары правду.
– Я не хотела огорчать мать, поэтому держала свое решение в тайне. Хватит с нее смерти отца. Я хочу дать ей время привыкнуть к вдовству, а уж потом сообщить о своем разводе.
Одри Атертон показалась Нику вполне счастливой женщиной. Но кто он, чтобы ее судить? Он виделся с ней всего один раз. Однако он мог поручиться, что смерть отца наложила на Джанну более сильный отпечаток, чем на ее мать.
– Я понимаю, что у тебя на душе, – сказал он, отвечая на ее вопросительный взгляд. – У меня умерла жена от рака. Мне тоже было нелегко... – Он повел плечами, немного жалея, что затеял этот разговор, терзающий душу. – Я хочу сказать, что развод в некотором смысле подобен смерти близкого человека: нужно время, чтобы к нему привыкнуть. – Он попробовал улыбнуться. – Так говорят специалисты.
Она кивнула. Он не был готов увидеть ту боль, которой наполнились ее глаза. Не зная, что сказать, Ник снял руку со спинки качелей и дотронулся до ее плеча. В его намерения входил всего лишь ободряющий жест, но получилось иначе: он привлек ее к себе, прикоснувшись бедром к ее бедру. Ее кожа оказалась необыкновенно нежной и теплой. Она посмотрела на него; в ее глазах отражалось лунное серебро.
Не в силах справиться с соблазном, Ник припал губами к ее рту. Она сразу разжала губы. Сначала его поцелуй был нежен, он просто наслаждался. Джанна первая пустила в ход язык. От этого по его телу побежали судороги вожделения. Он крепче стиснул ее в объятиях. Джанна твердила про себя: «Встань и беги!» Но какая-то сила заставляла ее прижиматься к Нику все теснее и теснее. Страстно целуя его, она запустила пальцы в густые влажные волосы у него на затылке, одновременно наслаждаясь прикосновением к налитым мышцам его груди.
«Вот это да!» – пронеслось в голове у Ника. Ее поведение памятной ночью в Мдине он объяснял ее нетрезвым состоянием, то, как она ответила на его поцелуй в машине, – своим собственным пылом. На сей раз сомнения отпали. Ее пальцы неистово бороздили его влажные волосы, вызывая любовный жар.
Джанна целиком отдалась немыслимо желанному поцелую. Одного прикосновения Ника было достаточно, чтобы ее захлестнуло вожделение. Она могла перечислить тысячу причин, по которым ей следовало бежать от него без оглядки. Но она слишком хотела его – о, как она его хотела!
Ник целовал ее, потеряв счет времени; его плоть болезненно напряглась. Тонкая ткань лифчика не мешала ему чувствовать, как набухли ее соски. Он скользнул рукой по ее шее и коснулся груди. Джанна напряглась, но в следующее мгновение сама прижалась упругой полусферой к его сильной ладони. Он отодвинул ткань и провел подушечкой большого пальца по жаждущему ласк соску.
Судя по томительному ощущению внизу живота, Джанна находилась сейчас в свободном падении с высоты в несколько километров. Другой рукой Ник уже шарил по ее спине. Мгновение – и крючок был расстегнут. Как ловко он это проделал! Она хотела было возмутиться, но ее язык оказался пленником его рта. Он снял с нее лифчик и перебросил его через плечо. Она едва расслышала тихий плеск.
Оторвавшись от ее рта, Ник стал медленно опускать голову. Его губы скользнули по ее щеке, шее. Он уже целовал ей грудь. Кончик его языка нежно очертил ее сосок. Она тяжело задышала и вонзила ногти ему в плечи, оставив в них полукруглые отпечатки.
Когда губы Ника сомкнулись на ее соске, сердце Джанны отчаянно затрепетало. Она не смогла удержаться от ответной ласки. Ее рука легла ему на колено и поползла вверх. Дальнейшие действия требовали изменения позы. Внезапно сидение качелей выскользнуло из-под нее. Она ухватилась за Ника, пытаясь удержаться, но было поздно: Джанна шлепнулась в траву, увлекая его за собой.