– Тебя заинтересовали семинары на собачьей выставке? – спросила Джанна у матери, чтобы помочь Нику сменить тему.
– Очень полезные! – оживилась Одри. – Именно там я и услышала, – продолжала Одри, царственно поводя бокалом, – что собаки могут умереть от шоколада. Переедят его – и готово. Придется присматривать за Ромми – он такой сладкоежка!
– Я спрячу подальше свою коробку «Кэдбери», – пообещала Пифани с усталой улыбкой и покосилась на Ника.
– Кроме семинара, на котором предупреждали об опасности шоколада, я прослушала лекцию, где говорили о блохах. Разумеется, у Ромми нет блох. Но я собираюсь в скором времени случить его, поэтому придется быть настороже.
– Какая связь между случкой и блохами? – удивилась Джанна.
– Ты не можешь не знать, Джанна, о... – Лицо Одри залилось краской, и она бросила взгляд на Эллиса. – О болезнях, передаваемых половым путем.
Ник, явно веселясь, пихнул Джанну коленом и добавил от себя:
– Да, в наши дни полезно подстраховаться.
– Вот именно. – Одри строго посмотрела на Уоррена. – Думаю, все мы принимаем меры предосторожности. Не хотелось бы, чтобы кто-то из нас подцепил... неприятную болезнь.
– Уверен, среди нас нет несведущих людей, – отозвался Уоррен. – Но ты, кажется, говорила о Ромми.
– Самая большая опасность при случке – это блохи, заражение которыми происходит половым путем, – безапелляционно заявила Одри.
Уоррен встал, так и не пригубив вина.
– Кажется, пора переодеваться к ужину.
– Спасибо, что напомнил, – спохватилась Одри. – Надо поторопиться. Пойдемте, Эллис.
Пифани поднялась и улыбнулась всем сразу.
– Я бы хотела немного отдохнуть перед ужином. Что-то ноги устали – от ходьбы, наверное.
Пожилые ушли в помещение. Уоррен сказал Нику:
– Не обращайте внимания на мою мать. Иногда она...
– Вы бы видели мою, – успокоил его Ник.
Шадоу, глядя в сторону террасы, задумчиво произнесла:
– Кажется, опять Ромми. Что он тащит на этот раз?
– Какой-то рулон – похоже на свернутую карту, – сказал Уоррен.
Пока Ник и Уоррен бегали за Ромми вокруг карликовой пальмы, Джанна успела догадаться, что именно приглядел в качестве очередной игрушки неугомонный песик. Видимо, она, по примеру Ника, не закрыла дверцу шкафа, и несносный Ромми нашел хорошо припрятанный лист с наброском Лорел Хогел. Она присоединилась к облаве, крича:
– Печенье, печенье!
Ромми замер. Джанна вырвала у него из пасти свернутый лист бумаги. Ромми метнулся в дом, повизгивая, словно получил пинка.
Уоррен и Ник подбежаяи к Джанне.
– Что это такое? – поинтересовался Уоррен.
– Ничего.
– Наверное, что-то важное, иначе ты не проявила бы такой прыти. Он ничего не повредил?
Обслюнявленная бумага могла высохнуть.
– Все в порядке. – Она посмотрела на брата; ей никогда не удавалось что-либо от него утаить. Взгляд его голубых глаз выражал крайнее удивление ее необычной скрытностью.
– Это набросок, который я привезла от Лорел Хогел, – слабым голосом призналась она.
– Ты не отдала его тете Пиф? – изумленно спросила подошедшая к троице Шадоу.
– Зачем он ей? Ведь это не Макшейн.
– Ты покинула Лондон, так и не рассказав нам, как прошла встреча с художницей-медиумом, – напомнил Уоррен Джанне. – Насколько я понимаю, она оказалась мошенницей?
Джанна старалась не смотреть на сгорающего от любопытства Ника.
– Напротив, очень милая дама, но изобразить Йена она, к сожалению, не смогла.
– Тогда зачем ты оставила себе рисунок? – не отставал Уоррен.
– Я не могла его выкинуть – она так старалась! И вообще, Лорел очень хотела мне помочь.
– Она много рассказала тебе о Йене, – убежденно произнесла Шадоу.
– Да. – Джанна оглянулась. Она не хотела, чтобы тетя Пиф что-либо узнала, пока она не соберет больше фактов. – Пойдемте в бельведер, там и поговорим.
Все четверо молча перешли в соседний дворик, где находился бельведер в викторианском стиле, из которого открывался вид на сад с подстриженными деревцами. Глициния с алыми цветками, шелестящая на ветерке, обвивая решетку, создавала тень. Ник присел рядышком с Джанной. Она жалела, что не поделилась с ним сведениями, полученными от Лорел раньше. Ведь он не поленился связаться даже с ливийскими властями.
– Я не собираюсь утверждать, что поняла, как это у нее получается, как она чувствует вещи, о которых наверняка ничего не может знать. Я много рассказала ей и прочла отрывки из передач Йена.
– Что же ты от нее услышала? – спросила Шадоу.
– По ее словам, Йен погиб от выстрела в голову во время войны. Она не знает, кто его убил и почему.
– Господи, только не говори этого тете. – Ник печально покачал головой. – Кажется, эта Хогел просто наплела тебе всякой ерунды.
– Вряд ли. Она назвала ласкательное прозвище, которое придумал Йен для тети Пиф. Кроме тети, его знаю одна я.
– Просто удачная догадка, – махнул рукой Ник.
– Еще она сказала, что любовь Пифани и Йена – это «любовь на все времена». Именно этими словами заканчивалось его письмо тете Пиф. Но Лорел не слышала их от меня. Не слишком ли много догадок?
– Да, это уже не похоже на случайное совпадение, – согласился Уоррен.
– Если мы не найдем тело, то так никогда и не узнаем, права ли она насчет того, как он погиб, – сказала Джанна.
– А я ей верю! – заявила Шадоу.
– Не знаю, что и подумать, – протянул Уоррен. – Если она изобразила не Макшейна... Погодите-ка! А откуда ты знаешь, что это не он? Ведь ты его никогда не видела.
Теперь Джанне ничего не оставалось, как показать им рисунок Лорел. Ник узнает правду – а ей так этого не хотелось. Она сознательно не обсуждала с ним свое посещение Лорел Хогел: она вовсе не хотела, чтобы он понял, как много она думает о нем. Ведь это могло быть принято за свидетельство серьезного чувства.
Она медленно развернула набросок, стараясь не порвать его в тех местах, где Ромми напустил слюней. Показывая работу Лорел, она на нее сама не смотрела: она уже достаточно рассматривала его, достаточно недоумевала в одиночестве.
В бельведере воцарилась тишина, нарушаемая только жужжанием пчел, облюбовавших густую глицинию, да шумом волн, разбивающихся внизу о берег. Уоррен посмотрел сначала на Ника, потом на рисунок, потом на Шадоу. Та не отрывала взгляд от рисунка и улыбалась.
Ник весело засмеялся, обнял Джанну и сказал:
– Придется все им сказать, Коротышка.
Уоррен вопросительно посмотрел на Джанну. Шадоу по-прежнему не отрывала взгляд от рисунка.
– Ник и я... – Джанна не знала, как лучше выразиться. – В общем, мы часто видимся. Я думала о Нике в тот момент, когда постучалась в дверь Лорел. Мы все время обсуждали с ним, как лучше разрекламировать «Голубой грот», поэтому неудивительно, что... Одним словом, Лорел, видимо, нарисовала того, о ком думала я.
– Теперь понятно, почему вместо Йена у нее получился Ник, – сказал Уоррен.
Ник похлопал Джанну по спине и заглянул ей в глаза. – Она прочла твои мысли.
Шадоу недоверчиво покачала головой.
– Почему же тогда она изобразила его в форме британского военного летчика?
17
Джанна, прижимая к груди свернутый в трубку лист, поднялась следом за Шадоу на второй этаж, чтобы переодеться к ужину. Она до сих пор удивлялась, как Лорел удалось прочесть ее мысли и нарисовать Ника, а не Макшейна. Восхищаясь уникальными способностями Лорел, она одновременно испытывала разочарование из-за того, что не смогла подарить тете Пиф портрет Йена. Тете по-прежнему придется довольствоваться воспоминаниями.
Джанна снова и снова представляла себе в лицах историю Йена и Пифани, начиная с их встречи в темноте тоннеля, когда Пифани решила, что Йен гораздо старше ее. Потом она огорчалась, что красавчик репортер не заинтересуется такой простушкой и любительницей книг, как она. В который раз Джанна попыталась представить себе внешность Йена. Высокий красивый шотландец – вот все, что она знала от тети. Почему-то он казался Джанне блондином, хотя до таких подробностей тетя Пиф не доходила. Так каким же он был? Носил ли, будучи репортером, форму пилота британской бомбардировочной авиации, в которую был одет человек на рисунке?