– Отправьте на своем самолете образец печенья и письмо в Скотленд-Ярд.
– А еще лучше – в Форт-Халстед. Этой английской лаборатории нет равных в мире. Когда над Локерби взорвался самолет «Пан-Ам», именно специалисты из Форт-Халстеда исследовали микроскопические остатки и установили, что одежда, лежавшая в чемодане с бомбой, была куплена именно на Мальте.
– Если на бумаге остались хоть какие-то отпечатки, в Форт-Халстеде сумеют с ними разобраться. Там снова поработают с медом, найденным при вскрытии Трейвиса, и сравнят его с начинкой печенья.
– А пока, – сказал Ник, – следует собрать семейный совет. Образуем единый фронт и накроем мерзавцев! Пусть знают, с кем имеют дело.
– Тетя Пиф всегда рада хорошей потасовке, – заметил Уоррен.
– Одри будет вне себя, когда узнает, что в гибели Ромми виноваты Бредфорды, – добавила Джанна.
Ник улыбнулся. Это была не его невозможная улыбка с ямочкой на щеке, а мстительная гримаса.
– Знаете, на что я больше всего надеюсь?
– На что? – спросил Уоррен.
– Тони Бредфорд – трус. Я проторчал в его приемной битый час. Там все стены завешаны его медалями и фотографиями в обмундировании британского летчика. Он воображает себя героем войны.
– Большинство так и считают, – предупредила Джанна. – Никто не вспоминает, что он был королем черного рынка. Естественно, правду знают все, но считают, что в их интересах забыть, как сколотил свое состояние один из самых видных граждан Мальты.
– А мы им напомним, – предложил Уоррен.
– Отлично! – подытожил Ник. – Врежем трусу как следует. Настоящий мужчина пристрелил бы меня, а этот шлет отраву. Черт, если бы моя секретарша в очередной раз не села на диету, я бы чего доброго угостил ее печеньицем. И вы, кстати, тоже могли бы полакомиться, – сказал он Уоррену.
– Это верно, – согласился тот, – трус всегда убивает невиновных.
– Тебе повезло, что ты не успел попробовать это печенье, – сказала Нику Джанна.
Он приобнял ее, стиснул.
– Везенье здесь ни при чем, Коротышка. Я обязан жизнью тебе. Стоило мне взглянуть на письмо, как я припомнил кровяную колбаску и печень фенека и заподозрил, что печенье непременно с подвохом. Добавь к этому соус чили, который я тебе перед этим скормил, – и ты поймешь, что я не прикоснулся бы к этому печенью, не спросив тебя предварительно, что у него за начинка.
Уоррен встал.
– Пойду в дом, расскажу всем, что произошло. Потом можно будет вызвать полицию. Положите письмо и печенье в полиэтиленовые пакеты. Как только уберутся полицейские, я заберу образцы в Лондон. Результаты нужны как можно быстрее.
Проводив Уоррена, Джанна зашла за Ником в кухоньку.
– Возникает вопрос, не стал ли и Макшейн...
– Этим мы займемся позже. Сейчас у нас и так забот полон рот. – Он вооружился щипцами и извлек из коробки одно печенье.
– Знаю, но... Мне кажется, он имеет ко всему этому прямое отношение.
Ник удивленно обернулся. Джанна и не думала шутить. Скорее напротив.
– Я показала тете Пиф рисунок, сделанный Лорел, и...
– Не тяни, Джанна, выкладывай.
– Ты – вылитый Йен Макшейн. Вы просто двойники.
За сим установилось молчание.
– Чертовщина! – Ник со всего размаху хлопнул ладонью по столу. Слова Джанны взволновали его не на шутку, более того – сильно встревожили. Он припомнил свою первую встречу с Пифани Кранделл. Она смотрела на него тогда как на ожившее привидение. – В таком случае становится понятно, почему Тони Бредфорд так странно повел себя, когда я пожаловал к нему в кабинет.
– Что ты хочешь этим сказать?
– Он, конечно, угрожал мне, пытаясь заставить продать акции. Но у меня было ощущение, что на самом деле он меня боится.
– Знаешь, когда перед тобой стоит человек, которого ты давно считал мертвецом, поневоле напугаешься. Если он вдобавок собственноручно пристрелил его...
– Погоди! Ты и вправду веришь словам этой художницы-медиума, будто Макшейна прикончили выстрелом в голову?
– Сначала я, конечно, сомневалась, это так необычно, но теперь думаю, что к ее словам надо отнестись серьезно.
– Ладно, предположим, Бредфорд действительно сам его укокошил. Какое это имеет отношение ко мне? Мое сходство с Йеном – простое совпадение. Тони не может воспринимать меня как реальную угрозу.
Джанна пожала плечами:
– Наверное, ему просто очень хочется завладеть акциями.
Ник ничего не ответил. Он вспоминал портрет. Человек на нем выглядел так, словно и вправду провел полвека в могиле. Он подумал о Пифани, о ее любви к Йену. Видимо, это и объясняло ее отношение к нему. Вся эта ситуация вызывала у него противоречивые чувства. С одной стороны, он готов был считать ее загадочным совпадением, которому ни за что не найти объяснения, с другой, очень хотел нащупать разумный, логичный ответ.
– Уверена, что Йена убил именно Тони, – сказала вдруг Джанна еще более решительно, чем раньше. – Я сделаю все, чтобы доказать это.
Ник предполагал, что возникнут трудности с поисками тела Макшейна. Не говоря уже о том, чтобы можно было раскрыть убийство, совершенное так давно, однако не стал делиться своими мыслями с Джанной. Он помолчал, давая только что проклюнувшейся идее принять отчетливые очертания.
– Моя речь похожа на речь Йена?
– Никогда не встречала шотландца, который изъяснялся бы как ты.
– Я не об акценте. Говорила ли тебе тетя, что мой голос звучит как голос Йена?
– Нет, но я могу спросить ее об этом.
– Если окажется, что сходство распространяется и на голос, ты научишь меня нескольким фразам с шотландским акцентом.
19
Спросонья Тони Бредфорд не мог сообразить, где находится. Он перевернулся на другой бок и пришел в себя от знакомого прикосновения добротного постельного белья. Только что его мучил кошмар, тот самый, который не давал ему покоя с незапамятных времен. Ему снилось, что он, совсем еще малыш, остался взаперти в ослиной конюшне, а его мать отправилась слоняться по улицам...
От резкого стука в дверь Тони сел в кровати. Он понял, что разбудил его именно этот стук.
– Iva? – произнес он «да» по-мальтийски. Он уже знал, что случилась какая-то неприятность: слуги осмеливались беспокоить его только в исключительных случаях.
– Телефон!
– Кто звонит?
– Женщина. Она говорит, что это очень важно.
В голове у него еще стоял сонный туман. Неуклюже натянув шелковый халат и сунув ноги в меховые тапочки, он зашаркал через длинный холл к себе в кабинет.
– Алло, – промямлил он, протирая глаза.
– Говорит Йен Макшейн. Будь начеку, Бредфорд: я до тебя доберусь.
Трубка умолкла, прежде чем Тони нашелся с ответом. Теперь он крепко сжимал ее в кулаке, уставившись в потолок невидящим взглядом. В зеркале на противоположной стене колебалось его отражение. Он на мгновение остолбенел.
Проклятое зеркало, когда-то служившее дверью в гробницу фараона, шутило с ним странные шутки. Он таращился на свое отражение, не смея дышать: зеркало показывало не только его, но и Йена Макшейна, приставившего револьвер к его голове.
Дуло упиралось прямо в левый висок.
Тони зажмурился. Когда он вновь разлепил глаза, галлюцинация исчезла. Он упал в кресло, стараясь убедить себя, что все дело в его вечных затруднениях с пробуждением. Он снова покосился на зеркало. Призрак исчез. Голос в трубке поразительно напоминал голос Йена Макшейна, но Тони было непросто обвести вокруг пальца. Это Ник Дженсен, кто же еще! Тревога, охватившая его при разговоре с Дженсеном в кабинете, вернулась. Тони изо всех сил старался сохранить ясность мысли. Он был в любом случае опаснее для Пифани и ее техасца, чем они для него. С другой стороны, Непонятно, зачем понадобилось трезвонить в такую рань. Четыре утра!
Стук во входную дверь окончательно смешал его мысли. Кого еще принесла нелегкая? В Мдине не было постоянных жителей, а для того, чтобы добраться сюда от ближайшего городка, приходилось долго петлять по дорогам. Тони пересек мраморный вестибюль и распахнул дверь. Во дворе, у фонтана, стояла полицейская машина с двумя синими полосами. Тони узрел троих полицейских с серебряными мальтийскими крестами со словом «Pulizija» на груди. Но главным визитером оказался Раймонд Мускат – старший инспектор полиции, напыщенный болван и давний знакомый Тони.