Чувство безнадежности, с которым Ник боролся всю жизнь, опять грозило воцариться у него в душе. В школе он был беззащитен перед учителями. Борьба со своим недугом, за умение быть самим собой и не смущаться, закалила его, придала сил. Однако болезнь Аманды Джейн лишила его всех завоеваний. Он снова растерялся, почувствовал себя беспомощным, как в детстве, перед безжалостной миссис Мут. Сейчас он в который раз чувствовал свою неспособность помочь любимым людям. Еще недавно он предвкушал, как доложит Остину, что убийца его сына схвачен. Он считал это своим долгом перед стариком. Черт возьми, до сих пор он сдерживал свои обещания!
На стоянке его окликнули:
– Дженсен, вы уезжаете? Так скоро?
Ник обернулся и увидел Коллиса. Ему вовсе не улыбалось делиться своими проблемами с этим субъектом.
– Есть несколько фактиков, касающихся Джанны, которые вам было бы полезно знать.
Ник ощетинился, но постарался, чтобы его ответ прозвучал вежливо:
– Если она сама не посчитала нужным сообщить их мне, значит, это необязательно.
– И все-таки у Джанны нет собственных денег: Реджинальд Атертон отказал ей в наследстве. Имейте в виду также, что Пифани Кранделл может прожить еще лет двадцать, а Джанна будет все это время ждать наследства. И вообще, старуха заложила все, что только могла, лишь бы построить этот отель. Если он окажется убыточным предприятием, она может всего лишиться.
Ник как мог старался сдержать негодование. Кол лис, судя по всему, догадался об отношениях между ним и Джанной и полагал, что Ник польстился на ее капитал.
– Меня не интересуют чужие деньги. У меня самого их больше, чем мне требуется.
– Неужто? У менеджера разливочного цеха? Не смешите меня!
Ник уже сел за руль. Непонятно, чем Джанне приглянулся этот мерзавец?
– Все, что вы приобретете в постели Джанны, – это смертельная скука.
Ник, не выдержав, выпрыгнул из машины и сгреб Коллиса за галстук.
– Только без нервов! – проговорил тот, разыгрывая хладнокровие. Но Ник ясно читал в его бесстыжих глазах страх.
Он отпустил галстук этого прохвоста, и Коллис независимо улыбнулся. В следующее мгновение кулак Ника смял ему живот. Коллис согнулся, причем так стремительно, что второй удар, нацеленный туда же, куда и первый, пришелся ему прямо под правый глаз. Голова Коллиса откинулась, он попятился и сел в клумбу с африканскими маргаритками – украшение автостоянки.
– Чтоб было пусто тебе и лошади, на которой ты прискакал, – сказал ему Ник на прощание.
К полуночи веселье выдохлось. Несколько пар еще покачивались в танце, но в основном все разбрелись по номерам, чтобы прийти в себя перед предстоящим насыщенным днем.
– Я согласился встретиться с Коллисом в «Соколином логове», – предупредил Уоррен Джанну. Шадоу стояла рядом и помалкивала. – Беседу лучше не оттягивать.
– Что бы он ни сказал, не смей давать ему денег. – Джанна все еще кипела от возмущения: Коллис не внял ее предупреждению и назначил Уоррену встречу.
– Ладно. – Уоррен покосился на круг, где теперь танцевала всего одна пара – Одри и Эллис. – Тебе следовало бы предупредить мать о своем разводе.
– Я уже несколько дней порываюсь сделать это, но... Взгляни, как она счастлива! Не хочется ее огорчать.
– Думаю, теперь она будет куда меньше огорчена твоим разводом, чем если бы это произошло при жизни Реджинальда, – вставила Шадоу.
– Вы правы. Пожалуй, я рискну.
Танец кончился.
– Я пойду с тобой, – вызвался Уоррен.
– Не надо. Это моя проблема, мне ее и решать. – Шагая по террасе к Одри, Джанна думала о том, что та была ей хорошей матерью. Пусть она никогда не понимала Джанну, но хотя бы искренне старалась понять.
Джанне удалось разъединить влюбленных и отвести Одри в сторонку.
– Мне давно необходимо с тобой поговорить.
– Что тебя тревожит, дорогая? Ты беспокоишься за Такси? Ничего, он надежно заперт в моей комнате.
– Нет, дело не в Такси.
– Тогда в чем же?
– У нас с Коллисом возникли проблемы.
– Уверена, все уладится.
– Это отнюдь не мелкая размолвка. – Она, мгновение поколебавшись, решила не подслащивать пилюлю, а просто выложить всю правду: – Единственный выход – развод.
– Я давно ждала, когда ты поставишь меня в известность.
– Значит, ты знала?
– Да. Эллис слышал разговор между Уорреном и юристами.
– Я должна была рассказать тебе об этом раньше, но мне не хотелось тебя расстраивать.
Одри покачала головой.
– Я нисколько не расстроена. Если хочешь знать, Коллис мне никогда не нравился.
– А я думала...
– Признаюсь, я вела себя как мышка, все время прячась за спину Реджинальда, но это не значит, что у меня не было собственных суждений.
Джанна оглянулась. Эллис Осгуд и тетя Пиф беседовали с Уорреном и Шадоу. Да, Реджинальду не удалось сломить Одри: она завела себе любовника под самым его носом!
– Если уж на то пошло, я делала все, что в моих силах, чтобы вы с Коллисом не помирились, – гордо сообщила Одри. – Я пообещала ему поговорить с тобой и обелить его в твоих глазах, но так и не сделала этого.
– Почему?
Одри смотрела Джанне прямо в глаза.
– Я слишком люблю тебя, чтобы позволить повторить мою ошибку: остаться женой человека, который не питает к тебе любви. Все эти годы я могла быть счастлива с Эллисом, но оставалась с Реджинальдом. Я несколько раз пыталась его бросить, но ему всегда удавалось уговорить меня не делать этого. Я не хочу, чтобы такая же судьба постигла тебя.
Джанна с болью в сердце поняла, что всегда недооценивала Одри. Та долгие годы мучилась, состоя в браке без любви. Реджинальд был неумолимо строг не только с детьми: он и от Одри требовал соответствия немыслимо высокому стандарту. Джанна пока не разобралась, знала ли Одри, что ее муж был гомосексуалистом. В любом случае она ни словом, ни жестом не обмолвилась об этом.
– Значит, ты лучше, чем кто-либо еще, понимаешь, почему я должна развестись.
Одри обняла Джанну.
– Жизнь слишком коротка, чтобы отказывать себе в счастье. Жаль, что я сама не поняла этого гораздо раньше.
Коллис прибыл в «Соколиное логово» с десятиминутным опозданием. Из «Голубого грота» он поспешил к себе в отель, чтобы приложить лед к подбитому глазу. Опухоль на щеке спала, но синяк никуда не делся. Чертов техасец, еще немного – и он навсегда изуродовал бы такую внешность!
Злость, кипевшая у него внутри, сменилась лютой ненавистью, но не к Дженсену, а к Атертонам. Он желал получить то, что ему причитается, причем без промедления.
Дверь открыл сам Уоррен. Это поразило Коллиса.
Конечно, дело происходило за полночь, но Коллис на месте Уоррена настоял бы, чтобы к двери бежал слуга.
– Что случилось с твоим глазом?
– Меня ударил Дженсен. Он сумасшедший! Наверное, я подам на него в суд.
Уоррен усмехнулся. Вне себя от ярости, Коллис проследовал за ним через мраморный зал в гостиную. Там его поджидала новая неожиданность: его встретила не только Джанна, но также Шадоу, Эллис Осгуд, Одри, даже тетя Пиф, закинувшая ноги на пуфик.
– Не думаю, что тебе понравится, если меня услышат все, – сказал Коллис, пытаясь скрыть удивление за невозмутимым тоном. – Особенно твоя мать.
– Я – член семьи, – ответила Одри, услышавшая, несмотря на размер гостиной, обращенное к Уоррену замечание. – Я имею право знать все, что имеет к ней отношение.
Коллис мгновенно оценил свои шансы. Он тотчас прикинул, что Одри может оказаться козырной картой. Вряд ли семье захочется, чтобы ей раскрыли глаза на сексуальные пристрастия Реджинальда.
– Думаешь, ей будет полезно узнать о Джиане Паоло? – шепотом спросил он Уоррена.
Тот побелел; его хваленые атертоновские голубые глаза помутнели. Одри, не дав ему ответить, встала с дивана.