Юлия Крынская
(Не)чаянная дочь для магната
Глава 1
Санкт-Петербург, декабрь 2021
Рита.
Стекло с громким звоном разбивается о кафель. Я лечу с узкого дивана и больно втыкаюсь копчиком в пол. Чертыхаясь, поднимаюсь и ковыляю к двери. Кого там леший посреди ночи принёс?! После внеплановых суток дежурства на ногах еле стою.
— Мамочка, не уходи! — хнычет Маруся, разворачивая меня на полпути.
Час дочке сказки рассказывала! Разбудили гады!
Из коридора доносятся мужские голоса и Люськины крики.
— Витрину разнесли! Она денег стоит!
— Мы всё возместим, барышня! — слышится громкий бас и следом хруст стекла под ногами. — Моцарт, не буянь! Лапы порежешь.
Вроде не пьяные. Я возвращаюсь к дочке и старенький диван скрипит подо мной. Вот бы снова вытянуться возле тёплого тельца Маруси и вырубиться до утра. Я убираю упавшие ей на лицо густые тёмно-русые пряди и улыбаюсь:
— Солнышко, там, похоже, большую собачку привели. Твоя мама ведь доктор Айболит, — я поправляю на плечах большую не по размеру хирургическую робу Никиты. — А ты закрывай глазки и подумай, что хочешь на Новый год. Остался всего месяц, а ты дедушке Морозу так письмо и не написала.
— А вот и написала!
Когда Маруся так склоняет голову набок и хитро прищуривает глаза, она напоминает мне Фрола. Он часто мелькает в различных ток-шоу по телевизору и кажется мне небожителем.
— Бахилы наденьте и маски! — командует в коридоре Люська.
— Так вы подержите тогда его!
— Ага, сейчас! Чтобы он меня сожрал!
За Люську я спокойна. Она одна может спокойно скрутить в бараний рог слона средних размеров.
— Что же ты загадала, Маруськин? — в голове включается калькулятор.
— Обезьянку, — дочка хихикает и, растягивая слова, добавляет: — Живую! И для тебя кое-что попросила. Я не единочичница.
— Не единоличница, — машинально поправляю я Марусю.
— Рита Сергеевна! — в кабинет заглядывает Люська в съехавшем на затылок голубом колпаке и тараторит: — Там два очешуительных мужика орангутана раненного притащили. Он у них из рук рванулся и витрину раскокал. Но эти орлы тоже не лыком шиты... Быстро его скрутили.
— Вот тебе и обезьянка! — бормочу я и выдыхаю: — А ведь ещё даже не Новый год.
— Скоро там доктор? — раздаётся уже поднадоевший мне бас.
— Так следующий вроде год Тигра, — брякает Люська и, оглянувшись, рыкает почище зверя: — Тихо мне там.
— Марусь, с тобой Люся побудет, постарайся уснуть! — я посылаю дочке воздушный поцелуй. — Чтобы Дедушке Морозу твоё письмо быстрее прилетело.
Маруся с готовностью бухается на подушку и закрывает глаза. Серые, как у меня. Хоть что-то от меня ей досталось.
Я надеваю маску, стягиваю с вешалки шапочку и тяну на себя дверь. В масочном режиме есть жирный плюс — с макияжем можно не заморачиваться.
В нос бьёт запах лекарств из разбитых флаконов. Необычное трио восседает посреди разгромленной приёмной на рыжем диванчике. С одного краю развалился белобрысый бугай в кожаных штанах и куртке. Закинув ногу на ногу, он подрыгивает носком здоровенного чёрного кроссовка с красной «галкой». С другого края орангутан сидит у второго мужчины на коленях, уткнувшись ему в плечо, и тихо подвывает. Под рыжей шерстью на лопатке запеклась кровь. Небрежно наложенные повязки съехали. Мужчина одной рукой обнимает обезьяну, а второй листает в телефоне ленту.
— Ну наконец-то! — он режет по мне взглядом синих глаз и склоняет голову набок. Мужчина осторожно убирает руку с обезьяньей спины, и, убедившись, что орангутан сидит устойчиво, размашисто убирает со лба чёрный чуб. Приглаживает волосы на затылке и снова запускает узловатые пальцы в тёмно-рыжую шерсть животного.
Дыхание обрывается. Я шагаю к ближайшему окну и распахиваю его, хватая ртом под маской воздух. Зажмуриваюсь, прогоняя наваждение. Пот проступает между лопаток. Сердце отбивает чечётку. Шесть лет назад Фрол Горин с пулевым ранением плеча ворвался в мою жизнь сам, а сегодня притащился с покалеченной обезьяной. Он подарил мне пять волшебных ночей, став моим первым мужчиной, и уехал. Мне не за что его ненавидеть, но и встречаться с ним не входит в мои планы. Фрол обещал устроиться в Италии и написать. Мобильники, Интернет, соцсети сделали планету крошечной. Но мы всё равно потерялись. Заграничный контракт для футболиста — дело хлопотное. Фрол не писал, а я — птица гордая! Теперь у меня есть ненаглядное солнышко — Маруся, а у него одни скандалы в Инстаграме и жёлтой прессе.
В подмёрзших лужах отражается красными огоньками яркая вывеска «Цирковой госпиталь». Ещё у меня есть любимая работа!