В свете телефонного фонарика девчонку не рассмотреть, но хочется. Я бы её тоже потрогал. Погладил бы, как котёнка.
— Я письмо твоё не получил, вот решил сам приехать, — продолжаю я лепить горбатого.
Раздаётся щелчок, и на столе вспыхивает мягким светом настольная лампа.
— Я обезьяну хочу, — понизив голос заговорщицки шепчет девочка. — Живую!
Расплываюсь в улыбке, как чеширский кот.
— Этого добра у меня хоть отбавляй. Хочешь покажу?
— Как покажешь? — недоверчиво смотрит на меня малышка. Её серые глаза с опушкой из длинных чёрных ресниц удивлённо распахиваются. — Они же в Африке!
— В телефоне пока.
— Хочу! — она выбирается из-под одеяла и ползёт ко мне. Тёмно-русая прядь волос падает ей на лицо, я протягиваю руку и заправляю непослушный локон за ухо.
— А ты правда подаришь мне обезьяну? — останавливается малышка на полпути и склоняет голову набок.
— Честное дедоморозовское, — несу я какую-то чушь. Одним взглядом, вот этим поворотом головы, малышка окончательно пленила меня.
— Я стихи знаю. Если надо, сейчас расскажу.
Подхватываю малышку и усаживаю к себе на колени. Горин, что с тобой?! Ещё расплачься от умиления и здрассьте, старость! Тёплое тельце под хлопковой пижамой с котятами доверчиво жмётся ко мне. Я беру в ладонь крошечную пятку.
— Чего ноги-то холодные такие?
— А у меня всегда холодные. — Малышка устраивается поудобнее у меня на коленях. — Но вообще я не мерзлявая.
— Мерзлявая, — улыбка теперь никогда не сползёт с моего лица, что ли? — Где ты слово-то такое выкопала?
— Люська так говорит. — Малышка заглядывает мне в глаза. — Читать стихи?
— Читай, — киваю я. — Только давай мне в ладонь вторую пятку. Погрею.
Малышка сует мне в руку вторую ледышку и кашляет в кулачок.
— Не мерзлявая, а кашляешь. — Я выпускаю пятки из ладони и натягиваю одеяло малышке на ноги. — Вот, так теплее будет.
— А может сначала обезьян покажешь? — хитро прищуривается она.
— Уговорила. — Снимаю блок с экрана телефона и быстро смахиваю картинку заставки — она не для детских глаз. Нахожу фотки из своего питомника и показываю малышке:
— Вот, это Моцарт, он большой и сильный орангутан, а это Джоанна — его подружка.
— Такие огромные! — у малышки загораются от восторга глаза, но она тут же вздыхает: — Мне мама таких не разрешит. Она собаку-то не разрешает. Говорит, квартира маленькая.
Я обнимаю девочку и листаю дальше.
— Не расстраивайся, есть и поменьше обезьянки. Вот это шимпанзе Доня и Микки.
— Как они одеты смешно, — звонко смеётся малышка. — И кушают из тарелки!
— Да, но они жуткие хулиганы. А вот это макаки. Ворюги ещё те. Тащат всё, что не приколочено.
— А у нас и воровать нечего, — пожимает плечами малышка и снова поднимает на меня глазки. — Хочу всех, дедушка.
Снова недоверчиво смотрит на меня и добавляет:
— Какой-то ты всё-таки не дедушка совсем.
— Я его сын, — делаю серьёзное лицо и в голове всплывает старая сказка. — Декабрь. Сегодня мой первый день, вот я и пришёл.
Недоверие сменяется на детском личике восторгом:
— Декабрь? — Маленькая ладошка вновь касается моей щеки. — Младшенький значит.
— Типа того... — Нормально я ребёнку по ушам проехал. Выгонят из команды, буду на утренниках выступать. — Стихи будут?
— Слушай! — малышка снова покашляла и затараторила: — Жили-были три китайца — Як, Як-Цидрак, Як-Цидрак-Цидрон-Цидрони, И еще три китаянки — Цыпа, Цыпа-Дрипа, Цыпа-Дрипа-Лампомпони. Поженились Як на Цыпе, Як-Цидрак на Цыпе-Дрипе, Як-Цидрак-Цидрон-Цидрони на Цыпе-Дрипе-Лампомпони. Вот у них родились дети: у Яка с Цыпой — Шах, У Як-Цидрака с Цыпой-Дрыпой — Шах-Шарах, У Як-Цидрак-Цидрони с Цыпо-Дрыпой-Лампопони – Шах-Шарах-Шарони.
Я оторопел:
— Это прямо сериал какой-то. Ну ты даёшь! Это вас в садике такому учат?
— А я в садик не хожу. Болею часто… Не пойдут такие стихи? — расстроилась малышка, и в глазах блеснули слёзы.
— Нет, что ты? — бросился я её утешать. — Я просто думал, что будет что-то про Таню и мячик.
— Вам бы, мальчишкам, лишь бы мяч гонять, — театрально вздохнула малышка и поправила пижаму не по размеру на плечах.
Что-то мне это напомнило.
— Мяч мы любим гонять, — усмехнулся я и всмотрелся в лицо малышки.
Я не мог её раньше видеть. Но даю голову на отсечение — видел.
— Так моя мама говорит, — блеснула малышка белыми зубками. В ряду не хватало парочки, но от этого её улыбка казалась ещё милее.
Так, а кто у нас мама? Я прикусил язык, проглотив вопрос. Как сын Деда Мороза я и так должен всё знать. Уж тем более имя этой... Как кличут эту крошку? Проще простого: