«Сейчас или никогда». И я рванул вперёд в попытке ухватиться за тоненькое плечико.
Не хватило каких-то пары сантиметров. Стражи набросились всей гурьбой, лишая возможности двигаться. Я мог их скинуть, но это бы уже ничего не решило. Момент был упущен.
— Увы, друзья, увы! — состроив печальное выражение, Бесфамильный покачал головой, наблюдая за развернувшейся потасовкой. — А мне уже начала было нравиться эта крошка… Ничего личного, Гринберг. Если бы ты остался в своей таёжной глуши, то наши пути так и не пересеклись бы!
Карим коснулся волос Пенни, зарываясь в них пальцами. В глазах девочки мелькнул испуг, но слабый: движения были размеренными и неторопливыми. Я же не мог оторвать от них взгляда, живо представляя, что последует за обманчивой лаской. Грани куба впивались в кожу, и из ран медленно сыпались песчинки, опадая на пол и тут же притягиваясь ко мне, словно к магниту. На правом предплечье висело с десяток стражей, но останавливало не это. Я просто физически не мог допустить, чтобы девочка погибла от моих рук.
— Хотя, я соврал… Это именно личное! — он улыбнулся. Широко и, казалось, искренне. А затем одним каким-то нечеловеческим движением скрутил ребёнку шею. Пенни кулем свалилась на пол. К моим ногам.
— Если захочешь поболтать, ты знаешь, что делать, — это была первая и последняя фраза, брошенная Хранителем, смысл которой до меня дошёл далеко не сразу. Он поднялся, даже не глядя в мою сторону, и ослепительная вспышка белого света ударила в глаза. В кафе я остался один.
Небо болело дождём. Капли тоскливо бились о грешную землю, неся лишь покой и умиротворение. Было в них что-то такое… Словно бы они были призваны смыть всю горечь и боль, пропитавшие этот мир. Небосвод тоже льёт слёзы. Только они приходят, как грозы и уходят подобно крохотным каплям моросящего ливня, стучащего за окном.
Насвистывающий грустный мотив незнакомец медленно продвигался в самоё сердце вечернего города. Он, словно пастырь, вёл за собой необычные сумерки. Новомодная пелерина развевалась на ветру, казалось, сливаясь с небесным полотном. Поправив кашемировый свитер и потёртые джинсы, он перевёл взгляд на пепельно-серые мокасины:
— Meus ventus anni tempore*… — Скинув глубокий капюшон, мужчина полной грудью вдохнул разряженный воздух.
Раздался тяжёлый вздох, в котором сквозило явное сожаление, после чего, словно нехотя, мужчина направился в маленькую кофейню. Перекошенная табличка «закрыто» заставила губы изогнуться в подобие улыбки. На радушный приём он и не рассчитывал.
Без посетителей помещение казалось безжизненным. Когда-то здесь было достаточно людно, пахло уютом и свежей выпечкой. Кофейней владела парочка молодых супругов, не чающих в друг друге души, и всю свою жизненную энергию они вкладывали в общее дело. Жаль, что мегаполис порой губит провинциалов. В хозяине как-то неожиданно открылась страсть к азартным играм, и всё чаще отсюда слышалась ругань. А дальше, если не вдаваться в подробности, местечко разорилось, обзаведясь декором в качестве разбитой мебели, пятен шампанского на стене и прочей мелочёвки. Впрочем, всё, что могли, отсюда в своё время вынесли. И до этого дня ни одна нога не переступала порог данного заведения.
Обогнув один из столиков, гость заметил человека, прижимающего к груди неестественно бледную фигурку ребёнка. Под ногой хрустнули осколки стекла, но человек не обратил на это никакого внимания. Брюнет достал из футляра пенсне, всматриваясь в парочку, и только покачал головой, пряча очки обратно.
— Нет покоя твоей памяти даже после забвения, старина Веном… — выдохнул незнакомец с укоризной. За спиной его висел футляр от скрипки, но инструмента в том не оказалось. Поместив его на стол, он откинул крышку, задумчиво разглядывая разноцветные капсулы и медицинский инъектор. Затем продолжил свой монолог, заправляя последний странной природы антрацитовой жижей.
— Настойка на магии фейри и божественный самогон дедули Аида не слишком помогли нам с целью забыться. Верно? — Миша не мог ответить, находясь в состоянии своеобразного анабиоза. Впрочем, речь предназначалась не столько для его ушей, сколько для того, чтобы заполнить окружающую тишину. — Быть может, ты лишь тень моего друга, и всё же я должен помочь. Не знаю, правда, чем ты так не удружил хранителям мироздания, но насолил, судя по всему, знатно.
Приблизившись, древний вампир сделал едва заметную инъекцию в шею Венома, после чего вернулся за тёмно-бардовой ампулой для девочки. Поместив «лекарство» ей в рот, добрый доктор стал собирать вещи, то и дело поглядывая на небо за стёклами — собиралась гроза.