Лишь когда Максим оторвался от меня, стало понятно, для чего он меня поцеловал. Кожа на шее горела и, готова спорить, уже скоро там засияет яркий засос.
— Нет, — я все же извернулась и отпихнула его. — Что ты наделал? — прижала ладонь к зацелованной горящей коже.
— То что нужно, — разочарованным или раздраженным Максим больше не выглядел. Скорее довольным. Очень довольным!
Хватило одного взгляда на него, как стало понятно — именно это он и задумал заранее. Сделать мне засос. Яркий, такой, словно клеймо о браке или принадлежности. С такой красотой без тонны тонального крема больше мне не светил никакой щедрый клиент, а если от жары в клубе тональник потечет — то и сама работа могла накрыться медным тазом.
Ни засосов, ни синяков, ни других "украшений" на коже администрация не прощала. Об этом мне доходчиво объяснили еще на собеседовании, а заодно порекомендовали хорошенько подумать, и если в наличии имеется ревнивый бой-френд, сразу отказаться от места. Проблем с буйными клиентами охране хватало и без "самоваров" официанток.
С этим я была согласна, потому Саша свято верил, что я устроилась курьером в крупную переводческую фирму, а Макс… Этот расчетливый сукин сын не должен был знать совсем ничего! Моя жизнь его не касалась. И все же…
— Зачем?! — я со всей силы ударила его в грудь.
Макс ни ответил. Лишь попытался снова перехватить меня за руки, но не тут то было.
— Когда ты и вся твоя семейка, наконец, оставите меня в покое? — хотелось плакать. Поцелуй от парня, которым когда-то грезила, и такая ловушка.
— Что у тебя произошло? На что нужны деньги? — Громов наконец оставил попытки снова приблизиться и, сложив на груди руки, горой навис сверху.
Первой мыслью было послать его к черту. Заслужил. Своей заботой он уже наделал мне проблем, не говоря о кавардаке эмоций, с которыми еще предстояло разобраться.
— Если все еще веришь, что кто-то возьмет у тебя назад аванс за работу у меня дома, то забудь.
Я получила щелчок по носу.
— А нельзя просто отцепиться от меня?
— Ты ведь знаешь, — Макс пожал своими широченными плечами, — я не умею.
Этим своим "ты ведь знаешь" он до одури напомнил себя прошлого. Тот Макс вечно хмурым надсмотрщиком провожал меня из школы домой, а дома частенько сидел с ноутбуком в моей комнате, пока я делала домашнее задание или, забившись в угол кровати, читала книжку. Не знаю, удовольствие он получал от такого контроля или просто боролся со скукой.
— У меня просто небольшие проблемы, — сдалась.
— Настолько небольшие? — Макс холодным взглядом обвел кабинку.
— Не помешай ты мне, я бы со всем разобралась.
— А сейчас разобраться не получится?
— Я что-нибудь придумаю.
На своего визави я смотреть не решилась, но красноречивый тяжелый вздох услышала.
— По-человечески, без уверток можешь ответить, что случилось?
— Обещай, что сразу уйдешь? Мне все-таки работать нужно.
Подцепив указательным пальцем бюстгальтер, Макс великодушно протянул его мне.
— Уйду.
Я закрыла глаза. Людей, которым можно было доверить свои проблемы, в моей жизни было мало. Старенькие, но все же заботливые родители из второй приемной семьи, Варя и Саша. Вероятно, такой узкий круг был нормой для любого человека. Чтобы не показывали в кино, а в большое количество способных на подвиги друзей я не верила. Однако, кто-либо из семейства Громовых точно не подходил под описание "своих".
— У меня задолженность по коммунальным платежам.
— Всего-то? — словно ожидал новость о государственной измене, Макс мгновенно переменился в лице. Напряжение ушло, и даже разгладилась узкая складка между бровей.
— Да. Годовая, — пока меня не сочли нищенкой, пришлось уточнить.
— Пофиг, — Максим заулыбался, — я думал, ты вляпалась во что-то по-настоящему опасное.
— Как видишь, нет, — отвернувшись, я надела бюстгальтер и принялась застегивать пуговицы на рубашке. Только со мной могло такое случиться: расстегивать их, мечтая об этом мужчине, и застегивать, всем сердцем желая, чтобы он убрался поскорее.
Когда в моем внешнем виде не осталось и намека на недавние танцы, дверь кабинки отварилась, и в проеме показалась чья-то лысая голова.
— Громобой, у нас там пиво греется? — голос незнакомца был под стать внешности — грубый и громкий.