— Так это… котенок убежал, — жалобно произношу я, а сама даже не двигаюсь. Хочу, чтобы этот момент длился вечность. От его прикосновений меня током прошибает и коленки подгибаются. И кожа у него такая горячая, что и не скажешь, что на улице прохладно.
Господи, какой же он мужественный, сильный и невероятно сексуальный. Особенно в военной форме.
— Какого котенка? — с недоумением спрашивает он.
— Здесь котенок был, я поэтому притормозила. Хотела забрать его. Совсем кроха еще, кто-то выбросил на улицу, скорее всего. А он меня испугался и рванул через дорогу. — Кивком указываю в сторону забора военной части. — Я за ним побежала и не увидела машину. А теперь где его найти? Он ведь замерзнет и умрет, бедняжка. — К глазам вновь подступают слезы.
Я скрещиваю руки на груди и отворачиваюсь от Давида. Стыдно смотреть ему в глаза, когда выгляжу настолько жалко.
— Пойдем. — Внезапно он осторожно хватает меня за кисть руки и тянет за собой.
— Куда? — растерянно спрашиваю я.
— Котенка твоего искать. — И он так тяжело вздыхает, словно ему больше нечего делать, кроме как за котятами бегать, а я его заставила.
— Правда? — оживляюсь я, не веря в происходящее.
— Да, только сначала раны твои обработаем.
Он ведет меня прямо к КПП. Несколько раз стучит костяшками пальцев в окошко.
— Слыш, Саныч, пригляди за дамой, пока я в санчасть к Аленке смотаюсь.
Не знаю, кто такая Аленка, но она мне уже не нравится.
— Без проблем, майор, — раздается басовитый голос, и передо мной открывается дверца в тесное помещение.
— Сядь на стул и не двигайся. И пока меня не будет, прошу, ни во что не влезь, — строго приказывает Давид, явно спутав меня со своими солдатиками.
Я киваю в ответ, словно болванчик. А сама жалею, что дорога к КПП была такой короткой и Давид так быстро отпустил мою руку.
— Саныч, головой за дамочку отвечаешь, понял?
— Она под надежной охраной, — смеется тот.
— Если что, она очень бедовая, — усмехается он, качая головой, и чиркает по мне взглядом.
Давид уходит, я же оглядываюсь по сторонам и сажусь на тот самый стул. Пока жду мужчину, ловлю на себе заинтересованные взгляды парней, которые проходят через пост. Давид возвращается минут через пятнадцать. В руках держит бутылочку с перекисью и несколько широких пластырей.
— По большому счету нужно бы зеленкой твои ладони залить, но боюсь испороть твой маникюр, — посмеивается он надо мной, мне же становится не по себе. — Спасибо, что выручил, Саныч. Пока.
— Хорошенькая у тебя принцесса, майор, такую беречь надо и глаз не спускать.
Я краснею от его слов, Давид же даже виду не подает, что что-то не так.
Он останавливается у дерева. Поворачивается ко мне.
— Предупреждаю сразу, будет жечь, так что терпи. Давай сюда сначала одну ладонь.
Он протягивает руку, берет меня за кисть, присаживается передо мной на корточки, несколько секунд рассматривает мою разодранную ладонь.
— Бедовая ты девка, Лера. Что вообще здесь делала-то? Далековато как-то от дома забралась. — А у самого в глазах чертята пляшут. Словно давно догадался, что его выжидала.
— Лиду подвезла, — безбожно вру я. — У нее машина в сервисе, она попросила выручить. С Егором сегодня встречаются.
Губы Давида выгибаются в насмешке, взгляд прищуренный. Я же вспыхиваю до кончиков ушей от своей лжи. А вдруг Егора сегодня вообще на службе не было? Или у него другие планы, о которых знает Давид?
— Допустим, я поверил, — произносит он, а в следующее мгновенье мою ладонь обжигает настолько сильно, что я не могу сдержать внутри себя стон, полный боли.
— Сейчас пройдет, Лер, давай подую.
И я застываю от того, насколько мягко и ласково звучит его голос. Он подносит ладонь к своим губам и начинает дуть, словно я маленький ребенок. При этом не отводит взгляда от моего лица. Словно испытывает меня на прочность. Проверяет. А я уже на полпути к обмороку.
— Теперь вторую ладонь. Готова? — спрашивает, поднося горлышко бутылочки к моей руке.
— Да, — получается глухо и тихо.
Ладонь вновь обдает жгучей болью, но в этот раз я готова, поэтому стискиваю зубы, не проронив ни единого звука. Давид быстрыми движениями распечатывает пластырь и заклеивает царапины на обеих моих руках.
— Ну вот и все, готово, — заключает он, сминает остатки мусора и выбрасывает в урну. — Куда, говоришь, котенок твой сбежал? — Смотрит вдаль, при этом наклоняет голову влево и вправо, разминая шею.
Я вдруг понимаю, что, скорее всего, он на работе был с самого утра и жутко устал, а здесь я, как всегда, со своими проблемами.