— Короткой ты попросту недостоин, — заканчивает Алиса и отворачивается. — Саш, разберешься без его помощи?
— Угу, — подтверждаю я безо всякой, впрочем, уверенности. — Эй, скепп!
— Skeppʼs ki da, — отвечает приятный голос. Ну, до чего же все замечательно!
Теперь нужно быть очень осторожным и немногословным. Чем меньше уточнений, тем лучше.
— Скепп, — кряхчу я, — леге навис…
— Kaputes proba es notht da, — откликается корабль. И ничего не происходит. Лена задумчиво шевелит губами.
— Ну, что там? — торопит Алиса. Время действий прошло, и ей снова скучно.
Я мучительно соображаю.
— «Капитанский»… что ж это такое, дьявол… Ага, «проба», вроде как доказательство… нет, подтверждение. Вот оно! «Нужно капитанское подтверждение!»
— И чего ты так радуешься тогда? — резонно интересуется Славя. — Капитан, кажется, не настроен с нами сотрудничать. Он вообще в отрубе валяется от потери крови.
— И ни на вот столько не жалко, — пожимает плечами Алиса.
— Хм… — окидываю взглядом многочисленные пульты. Эврика! — А радуюсь я по очень простой причине, Славяна Сергеевна! Потому что вот на том экране горит сейчас непонятное сообщение! А чуть ниже имеется пять зеленых точек. И черт меня подери, если это не для пальцев правой руки!
Восемнадцать.
Отрубленную руку прикладывает к экрану Лена. Ей, по-моему, это меньше всего противно. Неудивительно.
— Kaputes proba es ghed da, — радует корабль. — Skewe haeth.
Чертовы инопланетяне со своими мерами высоты! К счастью, для совсем тупых на показанной схеме прилагалось что-то вроде масштаба, опираясь на который и повозив по экрану дрожащим от напряжения пальцем, у меня получилось задать нужную высоту и примерные координаты.
— Haethʼs ghed da. Lego onginn nu da.
Вот теперь потеря высоты чувствуется — словно в самолете, попавшем в «воздушную яму». Слышен далекий гул, наверное, запускаются маневровые двигатели. Плевать. Остались мелочи — дождаться катера внизу и отправиться домой. Пара пустяков.
— Добивать будем? — Алиса показывает энергостеком на неподвижную фигуру капитана на полу. — На всякий случай?
Я отрицательно качаю головой.
— Мы — не они, Алиска. Мы не воюем с лежачими и ранеными. Детьми и гражданскими. Мы не инопланетные пришельцы. Мы люди. Всего лишь люди.
Она секунду думает, затем кивает.
— Корабль! — чужие слова уже почти без запинки срываются с моих губ. — Отпереть двери. Капитанское подтверждение!
— Выполнено, капитан.
Все идет по плану. Я смотрю на схему корабля на экране, если масштабы верны, то нам нужно пройти метров пятьдесят до ближайшего лифта, спуститься на шесть уровней вниз, а там уже и выход на причальную палубу почти сразу же будет. Мы не ранены и располагаем теперь кое-каким оружием. И у нас есть еще как минимум минут пятнадцать — более, чем достаточно на этот короткий последний рывок. Все будет хорошо, если…
Если только…
И тут я понимаю, почему нам никогда не добраться до нижней палубы.
Июль, как многие, наверное, догадываются, некоторые даже из личного опыта — чертовски жаркий месяц. Даже если проводить его, день за днем, на море, реке или океане. Солнце, кажется, сокращает и без того небольшое расстояние до земли, оно опускается пылающим шаром на виновато склоненные головы аборигенов и выжигает все мало-мальски связные мысли, кроме одной: в воду. Холодную воду. Сейчас же.
По непреклонному закону жизни, конечно, именно на середину июля всезнающее начальство запланировало очередные учения, максимально приближенные к боевым — благо собственно боевых действий тряпки в последние недели не вели, и их место в рейтинге популярности успешно заняли парни из штаба. Учения. В индивидуальных капсулах-имитаторах, установленных в тесных непроветриваемых помещениях. Без кондиционеров и воды.
Интересно, почему приближенные к боевым условия обязательно включают в себя жару с духотой? Нет ли возможности сделать их чуточку более комфортными? Одно утешение — штабные гении в этот раз страдали точно так же.
Но это все лирика. Отбыв свои законные четыре часа в парилке и не менее шести раз рассказав экзаменаторам о своих действиях в случае ядерного взрыва, прорыва плотины с затоплением города, и чуть ли не извержения вулкана, я наконец-то отправлялся домой, в специнт. А еще точнее, в душевую — от высохшей за лето земли натурально поднимался жар, как из духовки, дышалось тяжело, будто я шагал по сауне. Листья на деревьях пожухли, собаки лежали в чахлой тени, как мертвые, шевеля иногда хвостами. Кошек вообще было не видать, у них для отдыха, наверное, были какие-то свои секретные места.
Я завернул в наш мини-городок на территории, «Окорочков проезд», как его ласково называли наиболее остроумные парни в специнте. Здесь, в самом конце не слишком короткой аллеи, и располагалась наша душевая — с больной ногой шуровать по неровным бетонным плитам под палящим солнцем было очень приятно, как вы понимаете. Трудности закаляют, чтоб их, а постоянные трудности закаляют постоянно.
В одиночку идти почему-то получалось еще медленнее, чем обычно — да еще солнце, хотя уже и перекатывалось помаленьку за заросшую камышом речку, знаменуя приближение вечера, все равно палило, будто Соединенные Американские Штаты напалмом, подавляя колониальные восстания в свободолюбивом Китае. Рекордные температуры, черт возьми, старожилы не припоминают аналогов. Какого дьявола нужно было делать душ так далеко, в целях физкультуры, что ли? И куда, черт возьми, подевалась та же Алиса?
Занятый мыслями, я завернул в душевую — она не была общей, но разделение на мужскую и женскую половины было больше номинальным, потому что я был один, а девчонок — целых пять. И как раз одна из пятерых мылась сейчас в открытой кабинке.
Она стояла спиной, подставив лицо тугому потоку воды, хлещущего с закрепленной слишком высоко лейки. Короткие волосы со странным фиолетовым отливом казались сейчас иссиня-черными. Перламутровая вода стекала по обнаженному телу, сияющему, как раковина. Рядом на полочке лежала губка, мыло и стояла длинная бутылка детского шампуня «Кря-кря».
Шампунь меня добил окончательно.
Варианты действий? Тихонько развернуться и уйти? Зашуметь чем-нибудь в тамбуре, дать ей время одеться и привести себя в порядок? Безразлично пройти к дальней кабинке, дескать, и не такое видали? Хорошее было бы решение, только неправильное — мне на нее таким манером как бы плевать, получается? Нет. А что тогда? Выходит, лучше всего уйти, пропустить эту неприятную ситуацию вовсе. Или нет?
И все это время я, конечно, косил невольно на плещущееся под душем чудо, изящную обнаженную фигурку, на тонкую талию, по которой стекали потоки воды, на острые лопатки, ходящие под тонкой светлой кожей, на аккуратную идеальную попку, на то, как Ленка переступала с ноги на ногу и медленно наклоняла голову сперва к одному, а потом к другому плечу. Словно в этом была какая-то неизвестная мне магия, тайное колдовство… И все время билась в голове мысль: чего ты стоишь, дуралей? Делай уже что-нибудь… Делай!
Пока я раздумывал над блестящими стратегическими маневрами, Лена закончила рассматривать головку душа и повернулась.
Не знаю, какой реакции я ждал. Славя, наверное, вежливым ледяным тоном попросила бы выйти. Алиса обязательно сказала бы что-нибудь на тему нерегулярного подросткового секса и многозначительно ухмыльнулась. Мику закрылась бы и покраснела. Ульяна завизжала бы — сто процентов. А Лена… Лену я тогда почти что не знал.
— Привет, — сказала она.
— Э-э-э-э…
— Я сказала «привет». Ты ждал чего-то иного?
Стариковским кашлем заскрипел заворачиваемый кран. Вода остановилась, только одиночные капли еще шептали по полу о чем-то своем. Иногда их звуки напоминали хихиканье.
— Ну…
— Помыться собрался? Я уже заканчиваю. Подашь полотенце?
— А-а-а-а… — я решил завязывать с междометиями. — Вот. Держи.
— Спасибо. — Она завернулась в длинное полотенце одним протяжным движением и, шлепая босыми ногами по кафелю, прошла к стене, где на крючке висели белье и одежда.