— К черту, — говорю я. Перед глазами медленно отдаляющаяся стенка причальной палубы. Там уже идет бой, черные молнии полосуют пространство, гася красно-оранжевые взрывы. Тяжело приходится сегодня местным солдатикам — сначала беглецы-подростки, а теперь еще и парочка заскучавших земных богов. Что сказать? Хороший день понедельником не назовут.
Мысли снова и снова возвращаются к Ленке. О чем она думала, на что надеялась в свои последние страшные минуты? Как умудрилась, повиснув на грани смерти и безвременья, наплевав на себя, помочь нам выполнить первоначальный план? Чего это ей стоило — это решение? И на все это, на свою самоубийственную акцию она ведь решилась по одной- единственной причине.
Ради нас. Тех, кто был рядом.
Задом наперед катер вылетает из раскрытого зева причальной палубы, на секунду включает двигатели, изящно разворачиваясь в пространстве, и камнем рушится вниз. Сорок шесть. Сорок четыре. Сорок два. Меньше и меньше.
Невесомость не приносит облегчения. Из вентиляционных отверстий вырывается ледяной воздух, он сушит слезы. Душу режет полет.
— Я не успела рассмотреть «Пеона» снаружи, — глотая слова, произносит внезапно Мику.
— Тюрьмы не заслуживают детального осмотра, — отрезает Славя. — А тюрьмы, где погибли наши — тем более.
— Смотрите! — Алиса вытягивает шею, но ей из кресла видно хуже. — Это же…
Мне видно хорошо. Словно толстые шерстяные нити, из такой далекой, похожей на вытянутую чашу Земли, вверх несутся столбы белого дыма, увенчанные стальными наконечниками ядерных ракет. Они еще совсем низкие, эти столбы, но они уже захватили цель, она достаточно низко для них, и они не свернут с пути. Снарядов ствольной артиллерии не видно, но я знаю, что они тоже есть.
«Пеон» будет уничтожен.
На корабле, похоже, замечают непорядок — нижние дюзы начинают светиться слабым фиолетовым светом, и его снижение замедляется. Но поздно, слишком поздно. Есть в физике такое понятие — инерция.
Тридцать семь. Тридцать пять. Тридцать один.
— Хрена себе! — вопит Алиса, когда один из столбов дыма проносится совсем рядом, а катер ощутимо трясет.
«Противоракетный маневр?» — услужливо уточняет навигационная система.
— Да!
«Выполняется».
Девчонок вдавливает в кресла, а меня сбивает с ног и прижимает к полу, когда катер резко забирает в сторону. Впрочем, плевать на неудобства. Было бы очень обидно, если бы хоть одна ракета, предназначенная «тряпкам», пропала впустую. Ну, и погибнуть от рук своих же ребят тоже совсем не входит в мои планы.
Двадцать семь. Двадцать пять.
ОМММММММММММ
— Ребятки? — хрипит очнувшаяся Ульянка. — Только я это слышу? Что за хрень происходит?
ММММММММММММ
Это даже не похоже на звук. Звук — это колебания воздуха. А здесь полное ощущение, что колеблется весь мир.
ММММММММММММ
Я задираю голову в прозрачный потолок фонаря.
ММММММММФФФУУУУУУ!!!!!!
В темном равнодушном небе над нами полыхает взрывами вражеский корабль.
— Ага! — торжествующе вопит Алиска. В ее глазах отражается огонь и смерть, черное небо и далекие звезды. — Чтобы знали! Чтобы навсегда узнали, сволочи!
Первые ракеты с ядерной начинкой благополучно наводятся и поражают выхлопные дюзы — самые горячие фрагменты «Пеона». Полностью уничтожить их им не удается — что можно сделать с устройством, закаленным в атомном огне? — но свою работоспособность дюзы утрачивают. А это значит, что корабль начинает терять ход.
Вторая волна ракет поражает причальные и оружейные палубы. Небо расцветает огненным дождем, но моторные отсеки все еще работают, корабль продолжает полет — как и должно быть, иначе он рухнул бы в окрестностях города, а этого допустить нельзя. Но о плавном снижении больше речи не идет. «Пеон» падает в нижние слои атмосферы в облаке осколков, будто окруженный стаей рыбок-прилипал океанский кит, падает медленно и величественно, словно рушащийся горный склон.
Двадцать километров. Семнадцать километров.
Его туша огромна. Его экипаж велик, и он продолжает бороться. Он пытается запустить вышедшие из строя маршевые двигатели, создавая тягу основного объема, хотя ему следовало бы двигаться по инерции, отрабатывая лишь корректирующими импульсами. Тогда у «Пеона» был бы шанс подняться в верхние слои атмосферы и оттолкнуться от нее, как летящему камешку от поверхности пруда, уйдя в безвоздушное пространство. Был бы шанс провести стыковку с другими кораблями-матками и осуществить ремонт повреждений.
Но экипаж не делает этого. Похоже, он все еще занят разборками с Уолтаром и его беловолосым сыном.
Шестнадцать. Пятнадцать.
Все вокруг темнеет.
«Светофильтры. Защита от излучения».
Я вспоминаю об ударной волне и радиации. «Пеон» еще может нас достать.
— Максимальное ускорение! Максимально возможное удаление от корабля, затем посадка на ближайшем подходящем участке!
«Прошу подтверждения на отмену предыдущих…»
— Отменяй!
«Принято».
Перегрузка вдавливает в кресла. «Росток пустоты» больше не планирует в воздухе. Он режет его своим корпусом. Пикирует, словно хищная птица в погоне за прячущемся в траве грызуном.
И я вдруг до боли четко понимаю, что сейчас произойдет.
Ближайшее подходящее место для посадки аппарата таких габаритов — военный аэродром за городом, который охраняется отдельным зенитным укрепрайоном. А своей предыдущей командой я только что запретил навигатору проводить маневры уклонения.
Вокруг катера начинают рваться снаряды. Каждый из них выглядит, словно зернышко кукурузы, помещенное в микроволновую печь — маленькое черно-желтое ядрышко, которое внезапно распухает, превращаясь в серое облако, хлещущее вокруг поражающими элементами.
«Средства противовоздушной обороны активны. Захожу на посадку»
— Отмена предыдущей команды! Маневры уклонения!
«Выполня…»
Катер сотрясает удар. Плазменное орудие под аэропортом включилось в уничтожение неопознанного летательного аппарата. Он примерно в четыре раза превосходит обычные штурмовики и приблизительно в два — тяжелые бомбардировщики тряпок. Зенитчики вполне могут принять его за вражеский ракетоносец. Или даже брандер.
— Чертова электронная дура! Инициировать катапультирование!
Разрывы следуют один за другим. Корпус корабля скрипит, но все еще держится.
«Займите места в спасательных капсулах по левому и правому борту корабля. Капсулы отстреливаются с интервалом в пять секунд».
— Алиса! Ты первая! Славя! Вторая…
— Черта с два, парень, — Алиска качает головой. — Ты идешь первым.
— Что? С чего…
— Я так хочу! — ее глаза мечут молнии.
— Ты же знаешь… ты… что я…
Очередное попадание. Катер скрипит — протяжно и отчаянно. В растрескавшемся стекле фонаря видно приближающуюся землю — и серую бетонную ленту аэродрома. Слишком быстро приближающуюся.
Километр семьсот. Километр шестьсот.
«Нарушена целостность корпуса. Рекомендована эвакуация».
— Я все знаю, — она проводит ладонью по моим волосам, ерошит их. — Эх, надо было соглашаться тогда на кафе, да?
Меня будто что-то толкает изнутри, и я целую горячие сухие губы.
— Мы все-таки сбежали от этих чертовых тряпок, Алиска.
— Не знаю, Сашка, — она улыбается, грустно и искренне. — Эти сволочи не хотят нас отпускать просто так.
— Ты сразу после меня, поняла? Сразу же! Вторым номером! Потому что если ты… если без тебя… тогда зачем вообще это все?
Алиска кивает и подмигивает.
Отстрел капсулы проходит быстро и плавно — в укрепрайон нас, бывало, на носилках с меньшим удобством доставляли. Подброшенная пиропатронами, она парит в стылом зимнем воздухе. Высота — вряд ли больше километра, даже маска не нужна. А уж вид…