Тихой размеренной жизнью прошло три месяца. Уже три месяца, как вернулся Пит, три месяца, как мы пытаемся стать настоящей семьей. Пока выходит коряво, неуклюже, но мы ведь только учимся, верно? Каждый день наш дом наполняется смехом, суетой. Дом оживает, и я тоже. Мы живем все вместе: я, Прим, мама и Пит, он было предлагал устроиться нам вдвоем в его доме, но Прим не отпускает меня, а я больше никогда не отпущу Пита. Дистрикт оживает, строятся новые крепкие дома, выстроили больницу, школу, дом Правосудия. Мама устроилась врачом на добровольных началах, ей просто необходимо иногда сбегать от нас, ей тяжело, как и всем нам, но я рада, что она наконец нашла занятие по душе, мама смирила, что мы с Питом вместе проводим время, живем в одной комнате, спим в одной постели. Иногда я все же замечаю, мимолетные недовольные взгляды, брошенные в нашу с Питом сторону, когда мы по ее мнению сидим слишком близко друг к другу, или когда она замечает его руку на моей талии или моем колене. Она не знает, что произошло в Капитолии, и не узнает никогда. Почти каждый день Прим просит Пита научить её что-нибудь испечь, и он всегда соглашается. У моей сестренки бывает что-то не получается, и она забавно злится, видимо этим она в меня. Из меня тоже, тот ещё повар. Иногда они зовут меня с собой, но я предпочитаю лишь наблюдать, кажется, именно в такие моменты я ощущаю себя по-настоящему счастливой. Все чаще мне я жду моего старого ментора, вот он сейчас ввалится в дом и протопает в гостиную, оставляя грязные следы на паркете, обнимет, обдавая запахом перегара, и назовет «солнышком». Но Хеймитча нет, а его дом стоит холодный и пустой.
Крепче прижимаю к себе горячую кружку с чаем и углубляюсь в мысли все дальше.
Я стала ходить на охоту, но мне не хватает своего друга. Гейл, без него даже лес не такой зеленый, он тоже остался в Капитолии, я очень жалею, что так и не поговорила с ним, я сбежала от него, ото всех. За эти месяцы он не подал и знака. Я тоже боюсь, что он обо мне думает, кем считает? Но все же я скучаю, Пит меня успокаивает, говорит, что нам все нужно время и что строить новое государство не так просто. Мой друг важная шишка в столице. Что-то вроде правой руки Койн, но я в это не верю. Эта женщина никого близко не подпустит к себе и к своим делам. Она боится потерять свою хрупкую власть.
Но зато у нас прекрасные отношения с Энни и Финником, скоро у них появится малыш, Энни хочется сменить климат и поэтому они со дня на день будут у нас в гостях. Я очень рада. Правда сказать, я думаю мне будет немного неловко смотреть на нее первое время на ее живот, на ее счастливую улыбку. Ведь мне не удалось познать радость материнства, и не знаю, решусь ли я на это в будущем. Слишком уж свежа рана.
Я так задумалась, что не заметила Пита, который подошел сзади и положил руки мне на плечи, я вздрогнула, кружка накренилась, и кипяток пролился мне на руки. Я зашипела от боли и вскочила с кресла.
Пит обошел меня, взял мои руки в свои и усадил к себе на колени.
— Прости, я напугал тебя, — его горячее дыхание обожгло мне шею. Температура в комнате, кажется, подскочила на сотню градусов.
— Нет, это я виновата, слишком задумалась, — заикаясь, прошептала я.
Увидев мое состояние, он улыбнулся одними лишь уголками рта. Он что это, вздумал усмехаться надо мной? Я уже хотела возмутиться, но тут почувствовала, как его нежные пальцы поглаживают мою обожженную кожу, сердце забилось быстрее, я испытала какое-то извращенное удовольствие от его действий. Больно, но в то же время безумно приятно.
С каждым прожитым днем мы все ближе узнаем друг друга, открываем для себя новые уголки тела и души каждого из нас. Но я каждый раз как в первый, дрожу от его прикосновений.
Как сейчас.
Его руки тянутся к краю моего сарафана, а губы уже находят мои. Его язык находит мой, и они сплетаются в страстном поцелуе.
— Прим… в соседней комнате… она… увидит, — в перерывах успеваю проговорить я, пытаясь остановить его, хотя самой этого совершенно не хочется.
— Не увидит, она сейчас слишком увлечена выпеканием вишневого пирога, до нас ей нет никакого дела.
— Да?
— Да, — и он снова впивается в мои губы поцелуем.
— А мама? — пытаюсь все же остановится, но это безумно сложно. Что он со мной делает?
— А мама в больнице, — и я сдаюсь, он снова тянется ко мне, но его планы прерывает телефонный звонок, он ругаясь встает, а я пытаюсь подавить смешок.
Бросив несколько небрежных фраз собеседнику, Пит кладет трубку и смотрит на меня.
— Ну? — не выдерживаю я.
— Завтра у нас будут гости, — с улыбкой отвечает он.
— Финник и Энни? — уточняю я.
— Хеймитч и Гейл, — отвечает Пит.
Вот это новость, я безумно рада, вчера я мечтать не могла о том, что увижу хотя бы одного из них, а тут сразу двое.
— Куда же мы всех расселим? — удивленно спрашиваю.
— Я думаю, — Пит снова берет мои руки в свои, я тяжело сглатываю, даже этот невинный жесть, будоражит мое воображение. — Нам стоит все же переехать ко мне, и тогда всем хватит места.
Мы будем жить вдвоем. Только я и он.
— Прим не отпустит меня, — возражаю я.
— Так мы с собой ее возьмем, -— отвечает он.
Только я, он и моя четырнадцатилетняя сестра. Что ж, мило.
— Мама с ума сойдет, — вздыхаю я и кладу голову Питу на плечо.
— А мне, кажется, ей не помешают такие сильные эмоции, — рассуждает мой бывший напарник.
— Сильные эмоции, говоришь? — прыскаю я, — если Хеймитч не бросил пить, что мало вероятно, все мы тут испытаем сильные эмоции, они не уживутся в одном доме, и маму с собой брать мы не будем, — предупредила я его, как только увидела, что он открыл рот, собираясь высказать еще одно гениальное предложение.
— Ладно, ладно, — смеется он.
— Знаешь, он хотя бы мог позвонить мне, хоть раз, за эти три месяца, — спустя несколько минут, задумчиво говорю я.
— Китнисс, — устало отвечает Пит, — я же тебе объяснял у Гейла много работы и…
— Да что ты его все время защищаешь? И как ты понял, что я говорю о нем? — удивляюсь я.
— А кто ещё может занимать сейчас все твои мысли, не я же, — с наигранной обидой Пит отворачивается от меня.
Я заливаюсь смехом и заключаю его в объятья.
— Из тебя ужасный актер, как только наивные зрительницы Капитолия верили тебе?
— Может, это благодаря моему природному обаянию?
— Определенно, — я целую его в щеку и встаю с кресла
Утро следующего дня начинается с суматохи, мама узнав, что мы ждем гостей взяв в помощники Прим и Пита отправилась на кухню, а меня послала убирать дом, ворча о том, что я, будущая хозяйка, все запустила, а беременной Энни нельзя дышать пылью. На маму совершенно это не похоже, но видимо эти “сильные эмоции”, как их назвал Пит, и правда уже идут ей на пользу.
Звонок в дверь спасает меня и я, откинув подальше швабру, спешу встречать дорогих нам гостей.
Хеймитч.
Наш старый добрый ментор, можно сказать он заменил мне отца.
— Ну чего встала, солнышко, иди обними старика, — он расставляет руки в стороны.
— Тоже мне старик, — я крепко обнимаю его и целую в колючую щеку.
— Хоть бы побрился, ради такого случая, — ворчу я.
— Ты не меняешься, повторюсь, но обаяния в тебе не больше чем в дохлой рыбе, и что ты в ней нашел, парень, — обращается он к Питу, стоящему за моей спиной.
— Знал бы ты, как я мучаюсь, — отвечает ему он.
— Бедный мой мальчик, — Хеймитч прижимает его к себе и похлопывает его по плечу.
Увидев мое лицо, они начинают смеяться, я уже собираюсь сказать что-нибудь колкое, но тут…
— Ну, здравствуй, Кискис, — до боли знакомый голос.
— Здравствуй, Гейл — я кидаюсь к нему, пытаюсь сдержать слезы.
— Эй, аккуратнее там, сойка, теперь этот охотник мой, — слышу я нахальный голос.
Джоанна.
Не может быть.
— Я так рада, — обнимаю и её тоже.