— Я ему не враг… — смотрю в его глаза.
— В данный момент мне остается только поверить вам на слово. Мы надеемся на вашу помощь. Никакой прессы. Никаких контактов с противоположной стороной. Его бывшая супруга… выпущена под залог. Ее семья уже пыталась с нами связаться, но мы не хотим вступать с ними в переговоры, пока не поговорим с Кириллом. То же самое требуется от вас. Никаких контактов. Ничего, что не было бы оговорено со мной. Понимаете?
— Кто вы такой? — задаю ему закономерный вопрос.
Постучав по столу пальцами, он бросает очередной взгляд на Лео, после чего сообщает:
— Я адвокат. И друг семьи.
Потребность прикоснуться к тому, что составляет жизнь Кирилла за пределами нас с Леоном, непреодолимая. Этот человек… часть его окружения. Пазл его жизни. Как и его мать.
— Вы с ним… давно знакомы? — спрашиваю его.
В этот раз он раздумывает. Всего секунду, но все же.
— С детства, — отвечает.
Уверена, их общение не растянулось бы на целую жизнь, не будь они действительно близки, но все же спрашиваю:
— Вы всем его женщинам предлагаете “приятное времяпрепровождение”?
Не меняясь в лице и не напуская на него даже тени веселья, отвечает:
— Вы первая. Это был эксперимент. Надеюсь, мы сможем об этом забыть.
— Только если вы извинитесь, — говорю, посмотрев ему в глаза.
На этот раз его губ касается еле заметная улыбка.
— Как я и сказал, интересы Кирилла для меня на первом месте, — произносит. — Прошу прощения, если сделал вас их невольной жертвой.
Выдержав паузу, отвечаю:
— Думаю, я смогу об этом забыть.
Его губы снова улыбаются. Глаза блуждают по моему лицу, перемещаются на Леона.
— Честно говоря, — говорит со смешком. — Я почти несчастен от того, что не могу это предложение повторить.
Это не что иное, как намек на его мужской интерес, но этот тип слишком обаятельный и слишком… преданный, чтобы на него злиться.
— Надеюсь, вы не обидитесь, если скажу, что мне на ваши чувства плевать, — отвечаю ему.
— Нет… — кривовато улыбается. — Я, кажется, в восторге.
Словно мазком кисти, с его лица снова стирается веселье. Он снова становится серьезным и собранным.
— Его планы в этом городе для меня непонятны. Даже удивительны. Мне стало известно, что он планировал приобрести здесь крупный объект. Судя по всему, только он сам сможет пролить свет на свои решения. Сегодня его отключили от аппарата искусственного дыхания, это подготовка к тому, чтобы его разбудить. Подумал, вам бы хотелось об этом знать.
Сердце дергается, и я еложу по дивану.
— Спасибо… — говорю, сглотнув.
Он поигрывает челюстью, прежде чем сказать:
— У Кирилла поврежден костный мозг. Мы пока не знаем, какие последствия это за собой повлечет, но… они могут быть… разными. В том числе… печальными.
Меня душит ком, поэтому я не берусь комментировать его слова. Как бы он ни расценил мое молчание, продолжает:
— Я бы хотел… чтобы и об этом вы тоже знали. И… возможно, приняли для себя какое-то решение…
— Решение? — говорю хрипло.
— Да, решение. Инвалидность — это испытание. Возможно, к тому времени, как он проснется, вы все обдумаете. Зная Кирилла… считаю, он примет любое ваше решение…
Мое лицо пылает от прилива крови. От эмоций, которые рвут меня на части. Страшный диагноз, который мне до тошноты сложно примерить на Кирилла Мельника. Такого сильного, пышущего чертовой энергией. Той самой, которую я так в нем люблю…
— Он еще не инвалид, — обрываю.
— К счастью, нет. Ему предстоит много операций. Первую нужно сделать в ближайшее время, мы нашли для него клинику и врача. Кирилл отправится в Москву, как только транспортировка станет возможна.
— Я поеду с ним. Куда бы ни пришлось, — говорю, сжимая под столом пальцы.
— У вас есть время все обдумать…
— Я поеду с ним, — отрезаю.
Он снова стучит по столу пальцами, ничем не выдавая собственные эмоции.
Леон чувствует мои и пытается забраться ко мне на колени. Прижимая к себе сына, беру ту поддержку, которую неосознанно мне дает — родной запах и приятную тяжесть своего маленького тела.
— Кажется, у меня все, — говорит Андрей. — Мы не против того, чтобы вы его навестили, но врач советует лишний раз его не беспокоить. Он сейчас восстанавливается. Ему нужен покой, а нам всем нужно просто немного подождать.