Роджер стремительно взмахнул штативом, вновь разворачивая его навстречу противнику. Не говоря ни слова, Отоко с широко открытыми глазами на разбитом лице бросился вперед.
Настигнуть, прорваться, успеть.
В кулаки стекалась оставшаяся сила, но двигаться сейчас было так же сложно, как крутить руль тяжелого грузовика без амортизатора - каждое движение требовало десятикратного усилия. Инори исчезла из мира, и без нее начинал исчезать он сам. Но все еще можно было нападать.
Успеть, прорваться, настигнуть.
Но он не успел. Рваное острие копья скользнуло навстречу, не подпуская Учики к Роджеру. Голова откинулась назад, когда штырь вонзился в лоб, скользнул по кости, срывая кожу, и с силой впился в левую глазницу. Глазное яблоко, треснув, развалилось на части, и только схватившись за вражеское оружие, Учики спас свой мозг от участи быть пронзенным.
Они снова замерли: держащий штатив как алебарду Роджер и трясущийся, конвульсивно дергающийся Отоко, из черепа которого торчал кусок металла. Одной рукой японец крепко сжимал штатив, не давая убить себя, другой пытался помочь себе вытащить копье из глазницы. Но Роджер снова оказался быстрее. Сократив дистанцию, но пнул Учики в живот и рванул орудие в сторону. Кровь брызнула широкой багровой дугой.
Он упал. Теперь перед единственным глазом уже не плыл белесый туман, окружающие предметы не расплывались. Все просто исчезало, разваливаясь на отдельные цвета, истончаясь и превращаясь в ничто. Боль разгорелась последней убийственной волной, выжигая все тело. Мышцы, кости, кожа, даже раны покорились этому последнему приступу. Опаляющее пламя катилось от головы, вместо ожога оставляя за собой почему-то страшный холод.
Ты один.
Ты не справился.
Ты упал.
Кто ты?
Кто я?
Незнание.
Кто ты? Кто она?
Незнание.
Отключение мыслительной матрицы.
Несмотря ни на что, юноша снова попытался подняться. Роджер уже был рядом. Толкнув Учики, он вновь уронил его на пол и занес окровавленный штатив. Поднимая взгляд от пола, Отоко, чувствующий, как из глазницы валится и течет что-то гадкое, увидел лицо врага в последний раз.
Роджеру было все равно. Совершенно. Абсолютно. Он ведь даже не понимал, что бьется смертным боем. Он всего лишь выполнял программу.
А Учики...
Делал ли он нечто другое?
На краю смерти, пока лицо убийцы разваливалось на черно-белые штрихи, в сознании юноши мелькнула чудовищная догадка. Но было уже поздно. Штатив шевельнулся.
- Эй, педик!
На пороге палаты стояла Китами, но Учики не видел, как она, припадая на поврежденную и не до конца восстановившуюся ногу, держится за дверной косяк и сжимает в руке все тот же трофейный кинжал. Он только слышал ее страшно-спокойный громкий голос.
Роджер обернулся и молча, по-деловому, опустил штатив, пронзая Отоко насквозь. Не в голову. Почему-то в последний миг острие отклонилось и вонзилось меж сломанных ребер. Убийца шагнул к двери. Сместившийся центр тяжести копья заставил Учики повернуться набок.
Черно-белый штрихованный Роджер шел к черно-белой штрихованной Дзюнко. А потом оставшийся глаз перестал видеть. Юноша лишь слушал, как вдруг защелкали, затрещали, загрохотали выстрелы неведомо откуда взявшегося оружия. Как громко затопал его убийца, вырываясь из палаты. Как громко выдохнула, пытаясь ударить, оттолкнутая Китами. Как треснуло и зазвенело разбитое стекло. И как закричал знакомый голос человека по имени Мастер: "Откуда здесь эти дети, вашу мать, сволочи?!"
Учики слышал, но не понимал происходящего. Он падал, падал долго и далеко. Гораздо дальше, чем полгода назад, расстрелянный, но сохранивший нечто важное. На этот раз некому было остановить его падение.
Сэм стоял и смотрел на Октавиана, не говоря ни слова. Молчание затянулось настолько, что даже Мегуми почувствовала себя неловко. Вендиго же не выказывал ни малейших признаков нетерпения, стоя напротив толстяка и улыбаясь. Его глаза, слегка прищуренные, следили за собеседником, пока тот задумчиво крутил головой и расправлял плечи. Затем Ватанабэ - или Сандерсон? - глубоко и шумно вдохнул, потом точно так же выдохнул. Брови над очками взлетели, сморщиваясь жалостливо и устало.
- Ну, так неинтересно совсем.
Октавиан лениво скрестил руки на груди.
- Что ты имеешь в виду?
- Ну, как тебе сказать... - Сэм усмехнулся с тем нарочито неловким сарказмом, что одним кажется очень смешным, а других раздражает. - Ты не впечатляешь.
- Вот как, - Вендиго сильнее прищурил левый глаз. - Почему же?
- Просто за полтора десятка лет я навидался таких, как ты, пафосных ребятишек очень много.
Сэм неопределенно повел рукой, по-прежнему разглядывая Вендиго из-за стекол очков.
- Все-то вы страстно влюблены в звук собственного голоса, все-то считаете себя дико оригинальными. Только смотритесь при этом как придурки какие-то. Я предпочитаю людей посолиднее, без воображения и желания покривляться. С ними, по крайней мере, не будешь сомневаться - они могут и убить, и бомбочку взорвать, и ребенка того, на кол. Злодейство - оно же всегда на самом деле с постной рожей совершается. А ты клоун какой-то. Монологи, гамлетовские жесты на сцене... У меня даже создается впечатление, что ты подставной.
- Но?.. - Октавиан смотрел весело одним глазом.
- Но все-таки ты, скорее всего, настоящий. Потому что только подобному тебе могла прийти в голову задумка натянуть нос одним конкурентам руками других. Настолько идиотского, но действенного плана нормальный человек бы не придумал.
- Спасибо, спасибо.
- Только все равно ты придурок, - Сэм пожал плечами. - Дела так не делаются.
- Да неужто?
- Да. Я хотел найти тебя, чтобы узнать только одно: кто ты такой, и зачем ты творишь то, что творишь.
- Ну, вот ты меня нашел, - Вендиго склонил голову в шутливом полупоклоне.
- И я вижу, что ты слишком заигрался, чтобы воспринимать тебя серьезно. Что же до твоих целей, то ты не удержишься и сам мне все расскажешь.
- Вопрос лишь в том, будешь ли ты слушать? - Октавиан открыл левый глаз. - Не так ли?
- Именно.
Канзаки, внимательно наблюдавшая за разговором двух мужчин, увидела, как на темном одеянии Вендиго появляются красные точки. Она узнала эти точки. На теле Октавиана даже лазерные прицелы выглядели пижонски. Ватанабэ медленно шагнул в сторону, и пара красных отметин вспыхнула у его собеседника на груди и лбу.
- Ой-ой, - манерно сказал Октавиан и тихо засмеялся.
- Я человек прямолинейный, - Сэм шагнул обратно к женщинам. - Так что в игры играть мне уже не особенно хочется.
- Бывают такие, - Вендиго кивнул. - Актеры встречаются несговорчивые и капризные. Но, Сэм... Сэм, Сэм, Сэм.
Он медленно и лениво поднял руку, на которую тут же сместился один из прицелов. В следующий миг зал и сцену залил свет. Лампы, светильники и даже все прожектора включились одновременно. Стала видна широкая пустота, окружавшая мебель и сидящих на ней женщин. Только далекий занавес и ступени к пустым рядам кресел, уходившим к полутемным стенам. В первые секунды Канзаки почти ослепла и инстинктивно прикрылась рукой. А потом она увидела их.
Русских было больше, чем ехало с ними. Видимо, Колосов успел вызвать какую-то подмогу из самолета или из тех, кто ждал их в Риме. Они заняли балкон, одну ложу и целились в Октавиана от входа на первом этаже. Настоящая боевая группа, взявшая противника в тиски с разных сторон. Мегуми готова была отдать руку на отсечение, что кто-нибудь сейчас выглянет и из-за кулис. Вендиго же, казалось, был даже рад непрошенным гостям.
- Ох ты! - воскликнул он. - Привет, ребята! Неожиданный ход - суровые курносые славяне наносят ответный удар!
- Что, тоже вписывается в спектакль жизни? - спросил Ватанабэ и, не оборачиваясь, велел женщинам встать и уходить со сцены. Русские, сжимая в руках автоматическое оружие, пистолеты-пулеметы и несколько автоматов, не двигались с места и продолжали наблюдать.