«У-е, у-е, у-е
Я не спал пять лет и у меня под глазами
мешки
Я сам не видел (Но мне так сказали)
(Я солдат)
И у меня нет башки
Мне отбили её сапогами
Ё-ё-ё комбат орёт
Разорванный рот у комбата
Потому что граната
Белая вата, красная вата
Не лечит солдата
(Я солдат)
Недоношенный ребёнок войны
(Я солдат)
Мама залечи мои раны
(Я солдат)
Солдат забытой Богом страны
(Я герой)
Скажите мне, какого романа
О-о-о-о-о-о-о
У-е
У-е-е
О-о-о-о-о-о-о
Мне обидно, когда остаётся один патрон
Только я или он
Последний вагон
Самогон
Нас таких миллион
(Я солдат)
И я знаю своё дело
Моё дело, стрелять
Чтобы пуля попала
В тело врага
Это рагга для тебя мама война, теперь
ты довольна
(Я солдат)
Недоношенный ребёнок войны
(Я солдат)
Мама залечи мои раны
(Я солдат)
Солдат забытой Богом страны
(Я герой)
Скажите мне, какого романа
О-о-о-о-о-о-о
У-е
У-е-е
О-о-о-о-о-о-о»
Один фермер возмущённо кричал о пропаже одного из своих племенных быков, а горожане отвечали ему, что видели, как ночью группа солдат пыталась оседлать животное. Кому-то это даже удалось, отчего бык с громогласным рёвом и топотом пронёсся по улице, разбудив всех её обитателей. Наездник долго не продержался на животном, свалившись при очередном скачке на брусчатку и яро матерясь.
Разъярённый бык продолжал гарцевать по улице, круша на своём пути всё, что плохо стояло. Сделав несколько кругов, он ринулся обратно к несостоявшимся ковбоям, ведомый буйным желанием их растерзать. Солдаты с криками бросились врассыпную, бежали кто куда. Однако после этого на улице стало тихо.
К счастью, фермер обнаружил своего питомца ближе к вечеру, в целости и сохранности пасущегося где-то на лугу, около реки. Но по городу ещё долги ходили разговоры и шутки по поводу забав пьяных армейских.
***
Сладкая всепоглощающая темнота в голове постепенно теряла свою силу, впуская вместо себя набирающий обороты круговорот мыслей и ноющую боль. Похмелье нагло вторглось в сознание Галлиарда, нопомнив о вчерашней попойке. Однако, что именно произошло вчера, как он не старался, но вспомнить не мог. Свет, яркий и такой непривычный, с упорством врезался в глаза, и в итоге заставил его их открыть, хотя этого так не хотелось делать.
Первое, что увидел перед собой Галлиард, было жёлто-коричневое сено, которое судя по всему послужило ему периной, и очень даже комфортной, как он сам с удивлением отметил. В нос ударил приятный терпкий запах сухой травы и свежести, которая крупицами летала в воздухе. Упоённый негой, Галлиард немного вскинул вверх голову и наткнулся взглядом на что-то белое, лежащее прямо перед ним. Кончиком носа он почувствовал, как едва коснулся чего-то тёплого, и, лишь присмотревшись, понял, что это была Пик. Именно в этой белой рубашке она вчера пришла в бар.
Умение испытывать эмоции с непередаваемой силой мгновенно вернулось к нему, затмив собой головную боль. Огромная куча вопросов поселилась в голове: «Почему она здесь? Что вчера произошло? Как так могло получиться? Было ли вчера что-то?». В полнейшем недоумении от увиденного Галлиард подскочил, наивно надеясь, что ему привиделось. Но нет, это действительно была Пик.
Они спали почти в обнимку, и приподнявшись, он не сразу заметил, как скинул её тёплую ладонь со своего плеча. Пик расстроенно промычала что-то в полудрёме и открыла сонные глаза.
— Доброе утро, Пок, — мягким бархатным голосом поздоровалась она, с улыбкой глядя в его шокированное лицо.
— Доброе…— неуверенно и тихо ответил он.
Мысли бешеным роем носились в голове, но воспоминания о вчерашней ночи по-прежнему не посещали его. Успоивало лишь то, что она хотя бы была одета, а то буйная фантазия уже в красках нарисовала возможные варианты. Как заколдованный, Галлиард не сводил с неё пристального удивлённого взгляда, а в глубине души, к своему ещё большему поражению, он обнаружил разгорающееся чувство радости и надежды от того, что они так тесно и нежно провели вместе ночь. По крайней мере он так понял, а что было до сна — другой вопрос, который всё же беспокоил больше всего.
— У нас вчера что-то было? — смущённо спросил он с видом искреннего непонимания происходящего, тем самым рассмешив Пик до глубины души. Она снова заливисто рассмеялась, как тогда на улице, и едва ли смогла остановиться.
— Ты действительно ничего не помнишь? — сквозь звонкий смех поинтересовалась она, и в ответ получила неуверенный утвердительный кивок, — Знаешь, Порко, кажется, я поняла. Ты, может, и умеешь пить. Но твоя проблема в том, что ты ничего не помнишь потом.
Галлиард недовольно нахмурился. Дурацкое ощущение провала в памяти поставило его в такое нелепое положение. Хотелось поколотить собственную голову, может, тогда бы вспомнилось хоть что-нибудь. Как он мог пропустить такой важный момент? Ведь Пик была для него далеко не чужим человеком.
— Эй… Ну можно потише! Башка раскалывается! — невнятный, но возмущённый голос Кольта послышался откуда-то из-под сена.
— А он что тут делает?! — сюрпризы для Галлиарда в это ранее утро, видимо, ещё не закончились.
— Спит, Порко, — не переставая смеяться, ответила Пик.
— Вот именно! — довольно подхватил Кольт.
Время неумолимо летело вперёд, и, насколько сильным бы не было желание остаться под крышей этого уютного сеновала, возвращаться в штаб всё же пришлось. От похмелья и головной боли они шли медленно по оживлённым улицам, иногда прислушиваясь к разговорам среди горожан. Красочные и интересные рассказы о ночных подвигах, в которых он явно принимал участие, заставляли глаза Галлиарда рваться не то что ко лбу, к макушке, хотелось провалиться сквозь землю от стыда и возмущения. И как ему только могло прийти в голову оседлать быка?
Пик по-прежнему держалась на несколько шагов впереди, изредка оглядываясь назад, чтобы проверить своих товарищей и собутыльников, как показал минувший вечер. А ведь она так и не ответила прямо на его вопрос. Задумчивый взгляд Галлиарда плотно приковался к её аккуратной стройной фигуре. Глубоко вдыхая живительный воздух, он с благоговением любовался её тёмными волосами, прядями спускавшимися по плечам и игриво колышущимися при малейшем дыхании ветра.
Когда же она в очередной раз обернулась, то, наткнувшись на его изучающий взгляд, приветливо улыбнулась. Однако Галлиард не был бы тем, кем он являлся, если бы от его цепкого взгляда ускользнуло округлое розовое пятно, так любопытно расположившееся на её шее, немного выше ключиц. Это подействовало как спусковой крючок, который снял с него груз непонимания и придал сил действовать. Ускорив шаг, он быстро настиг её и, аккуратно положив руку на плечо, совсем не так, как это было вечером, развернул к себе вполоборота.
— Я, конечно, многого не помню. Но это не выходить у меня из головы, — загадочным тоном прошептал солдат и настолько неожиданно и сладко её поцеловал, что она даже не дрогнула, упоённая теплотой и близостью. Напротив, через несколько секунд ответила тем же взаимным чувством, которое с вечера расстворило их обоих в своём бушующем океане.