Солнце, поднимающееся выше по небосводу разгоняло холодные ночные тени, принося с собой иллюзию надежды, для меня всегда пахнущую родственно лжи. Девочка не уходила, всё так же застыв передо мной живым изваянием скорби и голода.
- Ты умерла бы, если выпила из той склянки. Я хотела тебя убить, - ставя всё на свои места призналась я, надеясь, что этот золотой огонёк с перламутровым отливом наконец исчезнет и перестанет давить на жалость. Не исчезла. Обняв тощие ноги присела на корточки напротив меня.
- Дура мелкая! – зло сплюнула я, и продолжила, сама удивляясь тому, о чём решила поведать: - Я когда-то такой же дурой была. Только старше чем ты лет на одиннадцать- тринадцать. Влюбилась в чёрного мага в Пристани. Сама то тогда была ещё белой. «Доброй», как вы называете, - я грустно усмехнулась. – Я была отличной белой. Перспективной, как говорили наставники. Мне пророчили блистательное будущее на поприще провиденья. Ей-ей, если не была бы такой наивной идиоткой сидела бы сейчас в королевском дворце и предсказывала хорошую погоду.
Я запрокинула голову и закрыв глаза, заклекотала журавлём имитируя горький смех – лучше, увы, не получилось.
- А в одну ненастную ночь прибегают ко мне однокурсники и говорят: «Загребли твоего суженого-ряженого за недозволительный ритуал». Дескать, изнасиловал он с дружками по-всякому какую-то знахарку курсом помладше на алтаре, да прирезал, подпитав накопители на десять лет вперёд. Я то дура тогда была, не поверила, что мой Маркус на такое способен - и правда, на кой ему была нужна эта девица, коли у него была на всё согласная я? - подняла шороху. Наставники быстро подсуетились – Маркус с дружками прожил лишь до следующей ночи, когда их со всеми почестями отдали Госпоже Смерти, а историю постарались замять. Меня, как помню, мастер Ригар уговаривал не вмешиваться, всё кудахтал наседкой над перспективной адепткой, а я не слушала. Хорошего из этого ничего не вышло, как видишь. Закончилось тем, что на принятии потока всем в отместку вместо белого источника я приняла чёрный.
Приятно вспомнить, как побелели лица наставников и вытянулись адептов, когда из дверей святилища я – лучшая белая - вышла инициированной чёрной.
- Вот так я и похерила своё «светлое» будущее. И кому я сделала от этого легче? Нынешние коллеги до сих пор считают меня чужой, прошлые - предательницей. Самое обидное, что через год история с Маркусом всплыла в полной мере, вывалив своё гнилое нутро, как протухшая рыбина. Не был Маркус белой овечкой. Гнидой он был. Последней гнидой. А я - дурой. Вот прям как ты! – и поднявшись на ноги, побрела туда, где по подсказке дара – жалкого остатка от того, что поражал наставников до инициации – резвилась нежить.
***
О том, что Кровавник решил переждать и спрятаться стало ясно ближе к вечеру. К тому времени я успела нарубиться вдоволь заворачивая во все ангары, пустые конюшни и подозрительные притихшие холупки внутри крепости. Мысли о дозволенности вторгаться в уделы Госпожи Смерти более не посещали – в глубине груди засело тошнотворное чувство горечи, и я на все лады проклинала себя за не вовремя проснувшуюся разговорчивость. Зачем было бередить старые раны? Разве много лет назад я для себя ничего не решила? Разве не дала себе слово забыть всё что было до посвящения, принять чёрный поток и образ жизни, который он на меня налагает полностью и без оговорок? Пытаясь забыться в резне, я прочёсывала крепостные улицы пугая редких живых встреченных на пути перекошенной мордой и блёклыми глазами. Люди шарахались, а порой и падали на колени моля о пощаде. Видимо я здорово напоминала жнецов смерти – мифических сборщиков душ Костлявой.
Клинки с хлюпаньем и треском вонзались в наполненные псевдо-жизнью тела тварей. Я угваздалась с ног до головы в разноцветной слизи, заменяющий им кровь, с трудом удерживая оружие в руках – рукояти скользили по ладони норовя остаться в телах поверженных чудовищ. Закончив очередную смертельную пляску, я откинула липкие волосы с лица и провела рукавом по лбу, размазывая грязь. За спиной раздался тихий стук и робкое: «Госпожа маг?».
Я резко обернулась, не заботясь о приветливом выражении лица – человеческий ореол отшатнулся и осенил себя знаком Созидателей, но не убежал. Я хмыкнула: очередной проситель. Выглядел тот по ярче прочих – золото жизни сияло чуть тусклее чем у служек господ за стенами – пах тоже приятнее – насторожённостью и упрямством. Я пожалела, что последствия передоза до сих пор влияют на зрение – мне было бы интересно посмотреть в лицо этому живчику.