Наступившая жизнь хладнокровно сломала не только внутренние барьеры в человеческих душах, но и внешние границы дозволенности. Главное суметь заработать денег, не важно, как, главное побольше и ты — молодец! Победителя-не судят! Надо только стать победителем, пока тебе не оторвали голову более «правильные пацаны» или не поймали резко ослабевшие и одновременно озлобившиеся менты.
«Кто не рискует, то не пьет шампанского!», — решил для себя Виталий и первым взносом за достойную жизнь под шампанское стала пэтэушница Марина, мечтающая поскорее закончить училище, устроиться на работу куда угодно, чтобы только начать самостоятельную жизнь, найти мужчину и родить детей.
Он уверенным шагом вошел в дело, сулящее некоторые перспективы в жизни, отдав для развлечения беззащитную девушку без отца, без брата, тусующуюся в компании таких же окончивших первый курс пэтэушников и смотревших на Виталия снизу — вверх.
«Взнос» оценили, мечта сбылась, Виталий был в «теме». Уже через пару месяцев присутствия в новой барыжной тусовке, он разъезжал на общем Жигуленке — «копейке», развозя зелье по «точкам» розничной торговли. Время бежало, дела шли, траву сменил, более жесткий дурман…шампанское полилось.
Однажды правда, настроение Виталия было подпорчено, он случайно, мимолетом наткнулся на Марину: «Черт меня дернул пойти через ее двор». Она смотрела на него потухшим взглядом темно-карих глаз с какой-то брезгливостью и слегка ухмыляясь, в ее глазах он не увидел ни сожаления, ни разочарования, а только пустоту. Что-то дернулось внутри, неожиданно прилетела какая-то мысль, но он ее не уловил, она упорхнула, оставив после себя смущение и…запах, нет, зловоние разлагающегося на жаре мяса. Вонь, которая, как показалось Виталию ударила ему в ноздри, заставила остановиться и посмотреть под ноги, он был уверен, что наступил на труп дохлой кошки, из которой вместе со смрадом брызнул гной и вывалился белой комок слипшихся и блестящих на солнце червей.
…Возможно так смердит разлагающаяся до бесконечности человеческая душа, изъедаемая тленом предательства…
Остальную дорогу мысли Виталия были заняты не прибылью, не шампанским, которое пьют те, кто рискует, а пугающей пустотой Марининых глаз и взявшемся неоткуда смрадом. Но ни раскаяние, ни сожаление не отразились на его лице… Глаза по-прежнему смотрят вперед… смотрят зло, кулаки сжаты, сквозь зубы раздается шипение: «Да, пошла эта шалава!..».
Однообразие бесцельной жизни все больше и больше ложилось невыносимой тяжестью на все существо Марины и ее подружек, искательниц единственного и яркого клиента из многих десятков, прошедших словно тени мимо их жизни и, наследив в ней денежными подачками, оплеухами, насмешками и унижениями. Эта тяжесть, как-то сама собой, вдруг становилась привычной и даже родной для всех тех, кого обрушившаяся реальность приговорила к медленному и мучительному существованию по волчьим законам, среди несправедливости, цинизма, жестокости и полной безнадеги.
Бесконечные поиски денег, дорога, машины, клиенты, обман, барыги, притоны, унижения, облавы, менты, штрафы, ночевки в камерах различных райотделов — превращали жизнь в заколдованный круг, из которого вырывались, как правило, в двух направлениях: в колонию или на кладбище.
Виталий, шныряющий по городу, на сменившей «копейку» поддержанной «Мазде», со своими компаньонами-барыжками под хиты Шафутинского, Круга и иже с ними, по делам, итогом которых был чей-то выход из «заколдованного» круга, чувствовал себя необыкновенно везучим и счастливым, он поймал-таки «птицу-счастья», жизнь сверкала, не омрачаемая ничем. Казалось, что так будет всегда, до того дня пока его компаньону, самому наглому и даже жестокому, особенно в обращении с девушками, как Марина, да ребятами, потерявшими человеческое достоинство, благодаря ему и таким же как он торгашам-«умельцам»… — не проломили монтировкой голову.
Мелкий «бизнесмен» и приятель Виталия, единственный сын зажиточных родителей, в один из летних дней попытался остановить ограбление своей упакованной квартиры…Не вышло — это стоило ему жизни. «Заколдованный круг», как выяснилось, имел несколько бо́льший диаметр, чем представлялось изначально. Поверхностный и беглый взгляд не мог увидеть всех, попавших за красную, несговорчивую и ими же очерченную линию окружности, выход, за которую не пестрил особым разнообразием.
Бесславный конец хамоватого дружка вдруг открыл глаза Виталию на то, как их воспринимают окружающие и особенно те, кто обеспечивает им безбедную жизнь. Его ненависть и брезгливость, усиленная появившимся животным страхом, стали расти. «Такие вот ублюдки и уработали Стаса», — глядя на них со злобой, думал Виталий.