– Так мне некого будет подозревать, – пояснил он. – Так спокойнее.
– А если Светка вернется и допрос учинит? – пристала Алиса тогда.
– Ключи у меня в сейфе рабочем хранятся. Я дурак, что ли, их домой нести! – фыркнул он с понятным ей озорством, тут же сообразил, что брякнул лишнее, смутился и поспешил перевести разговор на другую тему.
Вот по этой еще причине она не оставила его у себя, с запоздалой мстительностью подумала Алиса, о запасном аэродроме ее друг детства как-никак, а печется. И в тот же миг отперла дверь.
О чем она думала вообще, впуская этого странного человека с богатейшим прошлым в свой дом глубокой ночью? Он же мог что угодно сотворить! Убить ее или ограбить. Или сначала убить, а потом ограбить. Страшнее, кажется, ничего уже нет. Но…
Но ограбить он мог ее еще тогда, когда она умирала на лестнице в луже крови, между прочим. Возможность уникальнейшая, ни хозяев тебе, ни свидетелей. А он ею не воспользовался. Ему даже тогда руки марать о нее не пришлось бы, все сделали уже до него.
Зачем ему это теперь, ну в смысле убивать и грабить?
– Чего вам?
Алиса строго смотрела на плешивого мужика, застывшего на коленях на лестничной площадке перед ее дверью. На полу на куске брезента покоился его профессиональный инструментарий – сверлышки, крохотные отверточки, какие-то металлические загогулины.
– Работать не перестаем, да, Петр Иванович? И день нам не день, и ночь нам не ночь?
– Будить тебя не хотел, – запросто пояснил он, ловко свернул кусок брезента, сунул сверток куда-то внутрь черного ватника, встал с коленей. – Ты же после больнички, чего беспокоить. Я бы зашел, тут вот у порога подремал на том вон тулупчике, а поутру, когда тебе вставать, ушел бы.
Алиса проследила за его взглядом. Тулупчик имелся в виду бабушкин, в котором та по молодости лет форсила. Только называла она его любовно дубленочкой или шубкой. И так же, как с дедовой шляпой и частью его вещей, расставаться с шубкой и нести ее на помойку не желала ни под каким видом. Прогуливалась в ней по двору с подругами в сильные морозы, иногда и до магазина доходила, хотя Алиса ругала ее за непристойный вид.
– Вы что же… – ахнула она, моментально прозрев, – тут уже были?!
– В смысле?
Аристов прикинулся непонимающим. И даже за спину себе глянул, будто вопрос не ему адресовался, а тому, кто с ним вместе пришел, да стал вдруг невидимым.
– Хватит валять дурака! – прикрикнула на него Алиса. – В смысле, уже ночевали в моей квартире?!
– Было дело, – пожал он плечами, сморщил изъеденное оспинами лицо. – Можно войти-то, а? С ног валюсь. Сил нет уже. Я тебе худа не сделаю. Зачем мне?
Вроде бы незачем, и Алиса отступила в сторону, впуская странного мужика.
Странный он был, а какой еще?! Зашел в их подъезд с преступным умыслом, вышел почти героем. Ночевал в Алисиной квартире в ее отсутствие, это уже после того, как его выпустили по Сашкиному и ее личному ходатайству из следственного изолятора, а даже чайником не воспользовался и дальше прихожей не пошел. Спал на постеленном у двери тулупе, ужинал и завтракал кефиром, принесенным с собой. Не взял ничего уходя. Деньги у нее на бензин и телефон всегда лежали на полке у входа. Не исчезло ни копейки. И в серванте в тайной шкатулке все цело – сережечки, колечки и цепочки с бусами.
– И что же, вы даже в ванной не были? – про туалет она постеснялась спросить.
– Сортир посещал, врать не стану, – угадал Аристов ее смущение. – Но в ванной не мылся.
– Тогда самое время, – сморщила носик Алиса, от гостя несло гнилью, псиной и кошачьей мочой. – Где вы были все это время? Пахнет от вас, как… На помойке, что ли, обретались?
– Ага, – кивнул он, вошел в квартиру, тщательно запер дверь и даже цепочку накинул.
– Что ага? – она оторопела.
– На помойке. Где же мне еще от внимания добропорядочных граждан прятаться? Не в библиотеку же идти, – он захихикал, стянул с себя ватник, швырнул у самого порога, разулся, подсунув лобастые ботинки под ватник, сверху пристроил берет. – Мне мусора замусолили справку об освобождении, на каждом шагу документ спрашивают. Вот и скрываюсь уже пару дней там.
– На помойке? – еще раз решила уточнить Алиса, подумав, что ослышалась.
– Ага, – подтвердил он и шагнул за ней в комнату.
Он прошел за Алисой след в след в гостиную, из нее в спальню бабушки. Стоял, словно на вечернем разводе по стойке «смирно», и смотрел, как Алиса, тяжело и совестливо вздыхая, распаковывает вещи покойного деда из огромного пластикового тюка. Как достает оттуда старомодную дедову пижаму в сине-голубую полосу, потом дедовы трусы парашютом, майку с растянутыми лямками, новые носки с этикеткой. И в конце с бабушкиной полки большое махровое полотенце.