Я повернулась к мистеру Уолду и вперилась взглядом в его стан. Что-то в нем есть такое неуловимо знакомое… Бывает такое ощущение, когда вертится на языке, но ты никак не можешь поймать эту мысль; она ускользает от тебя, как бы ты не старался.
Зайдя в далекие мысли, не сразу поняла, что вокруг стояла тишина, а преподаватель удивленно смотрел на меня, заметивший пристальное внимание к своей персоне. Я тут же перевела взгляд на наручные часы.
- До конца пары еще пятьдесят минут, поэтому я могу включить вам одно видео о международных отношениях.
Хор громогласного «Да!» пронеслось по аудитории. Следующие пятьдесят минут я была занята воспоминаниями.
Я плету свои маленькие ножки за папой. Мы гуляем вместе с мамой по торговому залу, слишком наполненному людьми. Я с восторгом смотрю, как папа идет и все расступаются, пропуская его вперед.
- Папа, пап, а почему все расступаются перед нами? Мы такие страшные?
- Что ты, зайчонок, – он поднимает меня на ручки и перехватывает своей крепкой рукой. Папа знает, что я люблю, когда он так делает, и даже сейчас на моем детском личике появляется радостная улыбка. – Так люди проявляют уважение к другим. Это дань уважения за проделанные хорошие поступки человека. Ты вырастешь, и я уверен, совершишь хорошие поступки, и тебя тоже будут уважать. Я и мама сделаем все для этого.
- Но ты говорил, что у каждого свое представление о хорошем и плохом, – я перевожу взгляд на маму. – Я не понимаю.
- Да, милая, это так. – Мамочка нежно щелкает мой носик и улыбается мне своей улыбкой. – Но есть вещи, которые в не зависимости от воспитания и морали будут считаться хорошими. Твой папа сделал много хороших поступков, поэтому его уважают.
- Я хочу увидеть, как ты делаешь хорошие вещи, пап.
Взгляды мамы и папы встревоженно переглядываются и они грустнеют.
- Есть вещи, который не захочет увидеть никто, зайка. Пойдем.
Я все еще смотрю на маму и папу, но они больше ничего не говорят мне, и я поворачиваю взгляд к огромным окнам. Машины проезжают мимо торгового центра, кто-то спешит на работу, кто-то просто гуляет. Сегодня солнечный денек, птички радостно поют свои песенки, переговариваются и щебечут на ярких зеленых деревьях.
Я с интересом смотрю, как два грузовика из-под мороженного останавливаются около входа и из нее выходят семеро мужчин со странными шапками, закрывающими все лицо, и только в местах, где должны быть глаза, прорезаны дырки. Они достают из грузовиков черные штуки непонятного вида.
- Пап, а кто это? – Я указываю на улицу, а в следующую секунду начался хаос.
Папа повернул голову как раз в тот момент, когда люди начали обстрел окна. Он тут же схватил маму за руку и крикнул людям « На верхние этажи! Живо! Без паники!» Я не понимала, что происходило в тот момент, не понимала, почему люди стреляли в нас через стекло. Папа очень быстро бежал, держа меня настолько крепко, что мне казалось, что мои ребра сломаются, но молча прижималась ручками к папиной шее, тихо хныкая от боли в животе. Папа нежно шептал мне на ушко « Потерпи, зайчонок, скоро все закончится», успевая параллельно кричать в рацию что-то, чего я не понимала.
Сзади кричали и падали люди, кто-то вставал, кто-то оставался лежать неподвижно. Я с ужасом смотрела на все это, не понимая, почему люди в масках так поступают. Папа нервно крутил на бегу головой и резко завернул вправо, прячась в крохотном темном проходе. Он передал меня маме и спрятал нас за своей спиной.
- Ни слова, милая, хорошо? – тихо шепнула мне на ушко мама. Я лишь кивнула ей, сразу выполняя просьбу.
Папа достал черную штуку, похожую на штуки тех людей, но маленького размера, и прикрутил туда длинный округлый предмет. Я с интересом смотрела, как папа прицеливался в проход, и, как только один мужчина в маске пробежал мимо нас, послышался щелчок. Мама повернула меня спиной к проходу, теперь я не могла ничего видеть и только слышала щелчки и падение чего-то тяжелого на пол.