Если в первое мгновение я в панике готова была поверить Арканову, то едва он произнес имя Дмитрия Карачарова, приписывая ему какой-то враждебный замысел против меня, как все это наваждение рассеялось, и я поняла, что Арканов обманывает меня. Нет, Дмитрий не таков, чтобы сводить счеты с несчастной осиротевшей девушкой, хотя бы даже она и обидела его несправедливо и жестоко.
- Вы колеблетесь? - шептал мне на ухо Арканов, увлекая меня чуть ли не силой в глубь двора, где у забора виднелась машина. - Напрасно! Послушайтесь меня, если вам дорога свобода и жизнь. Единственный шанс к спасению - это уехать сейчас. Боюсь, что завтра будет уже поздно. Наверное, нынче ночью вас арестуют. А если вы уедете, тогда ищи ветра в поле. Долго ли изменить фамилию? Мы уедем далеко. Через несколько дней будем у моря. Там у меня много знакомых, они приютят нас…
- Как, - воскликнула я, - вы хотите, чтобы я ехала с вами? Никогда! - и, вырвавшись из его рук, я что было сил побежала к воротам.
Арканов догнал меня, загородил дорогу и вне себя от волнения стал умолять:
- Уезжайте хоть одна, но бегите отсюда, из этого проклятого города! Клянусь вам, вы пожалеете, что не послушали меня.
- Уйдите, оставьте меня! - оттолкнула я его и быстро пошла прочь. У калитки он опять задержал меня и прошептал на ухо:
- За ночь вы обязательно решитесь. Иного выхода у вас нет. Завтра в восемь выходите на угол к аптеке. Вас проводят к машине, она будет неподалеку.
Я хотела вырваться, но он, грубо притянув меня к себе, проговорил задыхаясь:
- Если хоть полслова кому-нибудь скажешь, то жива не будешь.
Как безумная, почти бегом неслась я домой и, влетев к себе в комнату, разрыдалась на груди у няни.
- Да что ты, дурочка, слушаешь этого прохвоста? - стала успокаивать меня няня. - Ведь теперь же известно, что он жулик, вот и хочет он тебя обдурить, как отца твоего обдуривал. Пойду сейчас позвоню Дмитрию, он ему пропишет…
Но я не позволила ей звонить. Во-первых, было уже поздно, а потом, признаюсь, угроза Арканова страшила меня. Я намеревалась завтра днем позвонить из института Девятову и посоветоваться с ним.
Утром няня ушла на рынок, обещав вернуться часам к девяти, но пробило уже десять, а ее все не было. Сидя над раскрытыми тетрадками, я от волнения ничего в них не понимала и все время поглядывала на часы, ожидая возвращения няни, чтобы посоветоваться с ней, как же мне идти в институт - одной или вызвать хотя бы Валентинку.
В двери постучались. Думая, что это няня, я отодвинула задвижку - и, оттеснив меня, в комнату решительно шагнул высокий рыжеватый немолодой мужчина в черном зимнем пальто с каракулевым воротником. Сейчас я не могу даже припомнить его лицо, помню только, что все черты его выражали крайнюю суровость.
- Гражданка Роева Ирина Аркадьевна? - спросил он таким тоном, будто обвинял меня в том, что я ношу такую фамилию. Его тяжелый взгляд точно пронизывал насквозь. Я почувствовала, что в груди будто что-то упало, колени подогнулись, и я без сил опустилась на стул, ожидая, что сейчас свершится то ужасное, чем пугал меня Арканов.
- Я из уголовного розыска, - сказал посетитель многозначительно, вынув из нагрудного кармана коричневую книжечку удостоверения и слегка тряхнув его.
- Пожалуйста, - сказала я и не узнала сама своего голоса, так он дребезжал. - Что вам от меня нужно?
- Снимем прежде всего допрос, - озабоченно морща суровые черты своего лица сказал страшный гость и, разгладив рукой, разложил перед собой лист с печатным заголовком: «Протокол допроса». Точно загипнотизированная этой надписью, сулившей мне всякие беды, я машинально отвечала на трафаретные анкетные вопросы, думая только о том, чтобы скорее пришла няня, хотя и не знала, чем она может мне помочь. Однако постепенно вопросы становились все каверзней, и, судя по тому, каким чудовищным извращениям подвергал мои ответы агент перед тем как записать, я понимала, что визит этот должен был окончиться арестом.
В ту минуту я была на пороге обморока и уже едва понимала обращенные ко мне слова.. Но все же меня и тогда не оставляла надежда, что этот кошмар рассеется, как только мне удастся увидеть Дмитрия или Девятова. Оба они, как небо от земли, отличались от мерзкого субъекта, так бесчеловечно, мучившего меня.
Между тем допрос продолжался:
- Итак, из ваших показаний, можно заключить, - слышала я, точно сквозь сон, - что вы, будучи в курсе преступных действий ваших брата и отца, не сочли нужным сообщить об этом соответствующим органам? Так ли это?