— Кто начнет? — сдавленно проговорила Женя.
— Ну давай, на правах мужчины, начну я. Тем более, я так понимаю, что ты уже в курсе, что к чему. Тебе просто нужно услышать всё это от меня, — горько усмехнулся парень.
В салоне воцарилось молчание. Никита сделал вдох, как перед прыжком с парашютом. Хоть он на него так и не решился, но представить мог, какого это.
— Не так давно мне в руки попали документы из детдома, в котором мы были с Настей. Среди всех официальных бумаг, по какому-то странному стечению обстоятельств, обнаружился дневник моей родной матери.
Даже сейчас ему было сложно раскрывать правду перед девушкой, но и дальше бегать от нее он не собирался. Либо они всё выяснят и будут вместе, либо всё покатиться к черту.
— В общем, мама рассказывала, как отец бросил нас, когда родилась Настя и когда он узнал о беременности своей жены. Через какое-то время мама серьезно заболела, и попросила отца, чтобы он о нас позаботился. Но он открестился, и с помощью связей сделал нас чуть ли не безродными. А когда мама умерла, нас забрали в приют. В записях были сведения о нашем отце. Наверное, мама хотела сохранить их для нас. Я не знаю…, — Никита снова замолчал, подбирая слова и давая себе передых.
Женя видела, как ему сложно, и в знак того, что она слушает и слышит, положила руку на бедро парня. От неожиданности он даже вздрогнул, но руку не убрал и накрыл её своей крепко сжав.
— Я не так давно узнал, что я жил под одной крышей со своим настоящим отцом. А он презирал меня. Ненавидел. Потому что мы были напоминанием о его неверности. Если Настя не помнила его, то я со временем вспомнил, как он приходил к нам и проводил время. Он боялся меня, и выслал в Англию, чтобы я под ногами не путался.
Снова воцаряется тишина, и слышен только звук тяжелого дыхания. Воспоминания вообще всегда даются нелегко.
— А дальше? — робко спросила Женя.
— А что дальше, Жень? Дальше приемная мама узнала все тайны отца. Сейчас она лежит в больнице с нервным срывом, и готовится к разводу. Она постоянно просит у нас прощения. Только вот за что, не понимаю, — закончил Ник свою речь и откинулся на сидение.
— Почему ты сразу не рассказал, Ник?
— А что бы это изменило? Ты бы упала в мои объятия? Или рассказала бы всё о себе? — хмыкнул Ник.
— Возможно и рассказала бы. И мы не потеряли бы столько времени, — тихо добавила Женя.
— Так рассказывай сейчас, кроха. Что тебе мешает? Я открыл перед тобой свою самую сокровенную тайну. Объяснять, почему я помогаю детдому, надеюсь, не нужно?
Женя поспешно замотала головой. Наступила её очередь открываться перед человеком, который стал небезразличен.
И если тайна Ника никак не повлияла на её отношение к нему, то как повлияет на его восприятие история Жени?
54
— Хорошо, — девушка явно медлила, и Никита в знак поддержки сжал её запястье.
— Жень, чего ты боишься?
После этой фразы слова полились сами собой.
— Восемь лет назад на меня напали в подъезде собственного дома. Я возвращалась из школы, не успела открыть дверь, как сзади ко мне подошел парень. Он был взрослее и сильнее меня. Сам понимаешь, в подъезде не так много мест, где можно скрыться. Я просто рванула наверх, а он поймал меня. Начал, — Женя тяжело сглотнула подступивший к горлу комок, — начал трогать меня, залез под кофту.
Сердце снова затрепетало в груди, вселяя неприязнь и страх. Она боялась посмотреть на Ника. Боялась увидеть жалость на его лице, или сострадание. Ни то, ни другое было ей не нужно.
— Меня Настя спасла. Она как раз приходила к какой-то знакомой, и увидела, как я лью крокодильи слезы. Не знаю уж, как она поняла, что мне нужна помощь. Но она прикрикнула на того гада, и он убежал. Это потом уже выяснилось, что это был сосед по дому. Я его и не узнала, потому что видела раза три от силы.
Никита глубоко вздохнул и что-то обдумывал.
— И что с ним сейчас? Ты написала заявление? — напряженно спросил Ник.
— Да какое там заявление? Ты будто бы не знаешь наши органы власти. Они бы посмеялись, и сказали, что я выдумываю, чтобы привлечь внимание. А с ним, посадили его через месяц после того случая. Вот.
— Почему ты мне сразу не рассказала, Жень? — как-то грустно проговорил Никита.
— Не знаю. Боялась, что начнешь жалеть. А я нормальная…, — по щеке скатилась одинокая слеза, и Женя зажмурилась, — правда, я после того дня боюсь в подъезд зайти.