Не дышится
Мэги Смит любит Ника Харта до травящего ядом безумия. Когда она на него смотрит, ей не дышится. Когда он проходит в переполненном студентами холле полицейской академии, она задыхается, останавливается и не может пошевелиться. Стоит на месте, пока огонь рыжей шевелюры не скроется в надоедливой толпе.
У Ника Харта всё-всё красивое: начиная с этой его аккуратной причёски - волосинка к волосиночке - и заканчивая этими его начищенными до скрипящего блеска ботинками. У Ника Харта самые лучшие на свете друзья: они смеются над его шутками, таскают ему Воннегута и Брэдбери и никогда не оставляют Ника наедине с собой.
У Ника Харта хитрый лисиный взгляд и кривая ухмылочка - кривая до бешеного стука в сердце Мэги. А ещё у Ника Харта размеренная походка и сладко-горький голос; худая фигура и блеск задорной скуки в глазах; в нём метр восемьдесят восемь и ещё больше сарказма, ума и глупых, по-смешному несмешных шуточек.
Мэги Смит знает про Ника Харта всё. Над Мэги - когда-то такой уверенной в себе и амбициозной Мэги - даже смеются подруги.
- Записывать факты о нём - это перебор, Мэгз.
Мэги всё равно на мнение подруг.
Мэги теперь не всё равно только на Ника.
Николас Харт.
Ни-ко-лас.
Мэги Смит не дышится, когда она произносит это имя. И когда записывает его во время скучных лекций на краях тетради и обводит кривыми сердечками - тоже не дышится.
Мэги Смит задыхается, стоит им столкнуться с Ником Хартом на общих тренингах. Она превращается в ползающую в его ладони гусеницу: от него зависит, станет ли она раздавленной в лепёшку или обернётся бабочкой.
Но Мэги, по правде, куда чаще чувствует себя раздавленной в лепёшку гусеницей. В лучшем случае - расчленённой на маленькие-премаленькие кусочки дохлой бабочкой. Потому что Ник Харт считает её слегка чокнутой.
Ник думает, что каждая молекула, каждая частичка в Мэги пропитана безумием. Она смеётся невпопад, говорит слишком уж громко и двигается порывисто. Ещё она произносит какие-то непонятные фразы, которые домысливает-договоривает, видимо, только в своей голове - от этого Нику всегда неловко. Он старается не сталкиваться с чокнутой-Мэги.
А Мэги Смит не дышится.
Ей хочется быть Ником Хартом. Хочется быть в его косточках и в его черепной коробке. Хочется красивые волосы и красивую-прекрасивую фигуру.
Ей не хочется быть маленькой замухрышкой с выпирающими кроличьими зубами.
Ей не хочется любить Ника Харта до травящего ядом безумия.
Ей хочется любить Ника Харта до освобождающего полёта бабочкой.
И дышать-дышать-дышать свежим небесным воздухом.
***
Нику Харту холодно. Внутри себя он ощущает чёрную дыру пустоты, обломанные крылья заоблачной мечты и что-то ещё невообразимо густое и невообразимо тёмное. Холод внутри Ника Харта тягучий и солёный, как струящаяся по венам алая кровь.
Кажется, холод этот - сама суть Ника.
Нику Харту холодно даже в те моменты, когда он хохочет с друзьями над очередной нелепой шуткой. Они хохочут - и хохочут, и хохочут, - а Ник, смеясь, замерзает. Ему кажется, что вот - он уже покрылся цепкой шершавой корочкой. Ему кажется, что он принадлежит не себе, а обществу, где полагается смеяться лишь в тех исключительных случаях, когда надо; когда надо - быть вежливым до завязанного на шее галстука-бабочки. Весь ты должен быть отутюженный, весь ты - начищенный до скрипящего блеска. Весь ты - идеальный.
Кажется, идеальность эта и есть причина омертвляющего замерзания.
Ник Харт до крика из пересохшей глотки ненавидит идеальность; а до ослепляющего и скручивающего кольцом визга - ненавидит Мэги Смит.
Мэги Смит смеётся невпопад, говорит слишком уж громко, а двигается - порывисто, как безумная. А ещё - как безумная - в него влюблена. Нику от этого неловко. Ник ненавидит то, что до идеальности неидеальная Мэги Смит любит его по-сумасшедшему и пресмыкается, как маленькая девчонка: эта когда-то уверенная в себе Мэги смотрит на него щенячьими озёрами глаз как на спустившееся с небес божество.
Мэги Смит не любит. Мэги Смит - пресмыкается.
Кажется, пресмыкание это - результат того, что с людьми делает созданный перед обществом образ идеальности.
Нику холодно от того, что когда-то такая живая, амбициозная и самоуверенная Мэги «любит» лишь только потому, что не знает его на самом деле.
***
- Перестань, - говорит он ей.
И Мэги вновь задыхается: в горло ей ливнями залились отчаяние, трепет и преклонение. Преклонение перед ним - перед Ником, что стоит напротив. И Мэги может думать только об этом: вот он, вот же он, взаправдашний, возвышается одиноким маяком перед ней, перед этой жалкой - когда-то такой уверенной в себе - Мэги Смит.