Мать отвернулась, чтобы скрыть слезы. Но Аньис их заметила. Арсана стояла спиной к ней, гордая, распрямившаяся, словно помолодевшая — она казалась совсем не той женщиной, что пару минут назад с причитаниями оглаживала дочь. Две маленькие дочки гомонили возле нее, но женщина, возможно, впервые не обращала на них внимание. Как будто вокруг бушевал шторм, а она стояла, не сгибаясь на ветру, только палец на локте немного подрагивал, а по лицу текли слезы.
— Ты должна понять нас, простить и сделать все, чтобы наша семья смогла выжить, — Арсана обернулась к дочери, остановив слезы.
Аньис замерла, ощущая, что сейчас заплачет, зарыдает, как никогда, хоть ей и казалось, что внутри она ничего не чувствует. Осмыслить услышанное было невозможно. Родители ее продают, ее любящие добрые родители… Продают, чтобы спасти остальных. Что ж, это можно понять… Но внутри задрожало возмущение. Почему именно от нее требуется эта жертва? Неужели больше ничего нельзя сделать?! Они ведь всегда выкручивались…
— Я понимаю, мама… Но пожалуйста… Я… не хочу, я не могу! Я боюсь! — она зарыдала. Мать обняла ее и прижала к груди.
— Нет, мама, я не хочу! Я боюсь! Я хочу быть свободной…
Материнская рука гладила ее по голове, до тех пор пока Аньис не начала успокаиваться. Сестренки то плакали, то просто гомонили рядом, но она не слышала ничего. Арсана тоже беззвучно сотрясалась от рыданий, пряча слезы в пушистой макушке дочери.
— Пойдем, он ждет, — сказала мать, когда рыдания пошли на спад.
Аньис поняла, кто он, и, как неживая, двинулась вслед за матерью.
К ее удивлению, в первой комнате больше не было страшного господина. Только отец. Он стоял, отвернувшись к стене, и по-прежнему сжимал здоровой рукой культю. При звуке шагов он обернулся, лицо его сморщилось, как от сильной внезапной боли.
— Мать тебе все объяснила, Аньис? — спросил он.
Аньис кивнула. При взгляде на отца, который только что продал ее в рабство, к горлу снова подступили рыдания.
— Пойми нас и прости. Я должен спасти семью, — без всякого выражения сказал отец. «Отказывается от меня, уже сейчас говорит, как с чужой», — пронеслось в голове у Аньис.
Она бросилась ему в ноги. Ведь не может такого быть, ее папа не мог так поступить. Она должна достучаться до него, как-то сломать эту ситуацию — нереальную, ненастоящую.
— Я ведь тоже твоя семья, папа! — заплакала она, обнимая ноги отца. — Я тоже твоя семья… Почему я? Ты же хотел выдать меня замуж на Садди! Я не хочу быть рабыней… Ты даже не раздумывал… Папочка, пожалуйста…!
— Аньис… — здоровой рукой отец подхватил ее подмышкой и потянул вверх, посмотрел в лицо и погладил по щеке. По его рано постаревшему лицу медленно ползли две слезинки. — Послушай. Ничего уже не изменить, бумага подписана. Я должен спасти семью. Но пойми, я думаю и о тебе. Если бы он хотел купить тебя в гарем — путь даже в гарем короля — я никогда в жизни не отдал бы тебя, мою дочь. Я не позволил бы, чтоб ты стала одной из рабынь, ссорящихся друг с другом и годами ждущих внимания господина. Но он захотел купить тебя как подарок короля господину Эль. Вся страна уважает этого великого человека. У него нет ни жены, ни наложниц, и ты можешь стать единственной женщиной возле него… Только раз в жизни может представиться такой шанс — тебе и всем нам.
— Да, доченька… — Мать неслышно подошла и встала рядом. — Главное — ты должна родить ему ребенка. И твое положение будет обеспечено на всю жизнь.
— Но почему у него нет других наложниц! А вдруг он не любит женщин?! Вдруг он убьет меня? Или будет мучить?
— Если бы он любил мальчиков, все знали бы об этом, и король подарил бы ему мальчика, — сказала мать. — А убить королевский подарок не посмеет никто… Я думаю, тебя ожидает жизнь в роскоши и неге… Потом ты еще скажешь спасибо отцу за такую судьбу… — Аньис опять показалось, что мать успокаивает саму себя. — А кто знает, может быть, твой хозяин разрешит тебе видеться в нами… Я так надеюсь на это!
«Вот значит как, — с горечью подумала Аньис. — Ты думаешь, что можно получить за меня деньги, но потом все же встречаться со мной». Слезы на глазах высохли. На их месте осталось омертвение. И странная, незнакомая ей, отрешенность.