Женщины на кухне настороженно наблюдают за мной, но помощь не предлагают. Ну и не надо. Надеваю кем-то поданный фартук, вспоминаю улыбку Темки, его смешные кудряшки, попытку самостоятельно сделать шажок, и не замечаю, что сама начала улыбаться.
В глиняную миску наливаю воду, вбиваю яйца, солю и мешаю.
Юна порывается что-то сказать, но молчит. Только пыхтит неодобрительно.
На столе уже высится горка просеянной муки. Делаю в ней углубление, тонкой струйкой лью яичную воду, начинаю замешивать.
Тесто получается восхитительное. Живое, эластичное, не липнет к рукам. Не замечая шепотков, подсыпаю муки, формирую шар и требую кусок чистой ткани, чтобы накрыть мое творение.
– Госпожа, – не выдерживает Юна, – могу я спросить, а что это будет?
– Можешь, – согласно киваю, – только я не скажу.
Она поджимает губы.
– Но дам попробовать, – добавляю с улыбкой.
После встречи с Темочкой я всех люблю.
– Кстати, кто-нибудь знает, а где лаэрд? – называть его мужем мне что-то не хочется.
– Так в это время хозяин всегда в питомнике. И сейчас там, наверное, – робко говорит кто-то.
– А Тарисса? – роняю, будто невзначай.
Нет-нет, меня совершенно не интересует местонахождение этой служанки.
– Убирает в хозяйских покоях.
Ах, вот оно что…
Значит, Тарисса убирает спальню Дариона? Придется ей сменить род деятельности.
Вспоминаю мальчишку, который на днях проводил меня в прачечную. На вид ему лет четырнадцать, он сильный и рослый. И, надеюсь, достаточно умный, чтобы заменить белье на хозяйской кровати да вычистить пепел из камина.
В тот момент даже не думаю, как Дарион отнесется к моему самоуправству. Просто беру со стола огромный тесак, рублю мясо в мелкий фарш и улыбаюсь, представляя, что это Тарисса.
Юна робко пристраивается рядом со мной:
– Госпожа, а что с луком-то делать?
– Тоже мелко порубить.
Постепенно подключаются и остальные женщины. Я для каждой нахожу задание.
Мантоварки, понятное дело, в этом средневековье не водятся, так что я приказываю поставить на огонь котел с широким дном и обвязать верх чистой тканью, как делала моя бабушка, когда готовила вареники на пару. На меня с удивлением косятся, но не перечат.
Вскоре фарш готов, тесто раскатано тонким слоем и нарезано квадратиками, вода вот-вот закипит. Осталось самое важное.
– Будете помогать, – выношу я вердикт, оглядывая поле боя. Точнее, сотню заготовок для мантов. – Смотрите, как надо.
Женщины собираются вокруг меня, вытягивают шеи, чтобы увидеть, чем я там занята. Постепенно напряжение падает, я ловлю интерес в их глазах и устраиваю пошаговый мастер-класс. Ловко заворачиваю фарш в тесто. Делаю волнистый край. Повторяю процедуру еще раз и еще, потом хожу между усиленно пыхтящих учениц, пытающихся повторить за мной. Подсказываю, показываю. Они быстро учатся, и вскоре на чистой доске, чуть припыленной мукой, появляются стройные ряды аккуратных небольших мантов.
– Госпожа, вода кипит! – кричит самая молоденькая.
Ее зовут Элька, и Юна поставила ее следить за котлом.
– Как раз вовремя, – я указываю на доску, – будем варить и пробовать!
Выкладываю на ткань первую порцию мантов, сверху кладу таз вверх дном.
– Все, теперь только ждать.
Пока манты варятся, Юна по моей просьбе приносит горшочек сливочного масла. Дальше я почти не участвую, только руковожу процессом. Кто-то снимает таз с котла, кто-то выкладывает в миску с маслом горячие манты, кто-то ставит на огонь вторую порцию.
А я приглашаю своих помощниц к столу. Они заслужили первыми попробовать иномирное блюдо.
Пробуют недоверчиво, осторожно. Но вот на их лицах расцветают улыбки. Я ловлю комплименты моей стряпне. И почти не горжусь. Ну, ни чуточки. Просто знаю, что пельмени, вареники и манты получаются у меня лучше всего.
– Госпожа, а можно мы приготовим эти…
– Манты, – подсказываю.
– Да, манты, для всех. Или это блюдо только для лаэрда? – Юна заглядывает мне в глаза.
– Я не против, – смеюсь, – только сами.
И устало опускаюсь на лавку.
В кухне стоит непринужденная атмосфера. Женщины перебрасываются шутками, уже не стесняясь меня. Вот Элька садится рядом, держа миску с золотистыми луковицами.
– Помочь? – предлагаю, забыв, что я здесь хозяйка.
У той глаза расширяются так, что вот-вот выскочат из орбит.
– Нет, что вы, госпожа! – пищит в священном ужасе. – Вы же льера!