— Я этого не говорила! — и повернувшись к принцу, торжественно и негодующе провозгласила: — Вы вольны обследовать всю Академию в поисках принцессы, если хотите!
Развернулась и ушла.
Реджи только вздохнул, глядя вслед высокой круглой фигуре Тэкэры, смешно переваливающейся с ноги на ногу. Позади смеющийся голос Суземского констатировал:
— И всё таки она здесь! Наша принцессочка, Тойво, как там её назвали при рождении?
— Надежда её назвали при рождении, — проговорил со вздохом Дамиан.
— Ты не прав, друг мой. Назвали её при рождении «радость», а надеждой она уже потом стала. И вот очень мне хотелось бы знать, чьей надеждой и на что… — задумчиво протянул Суземский.
Дамиан развернулся и глянул советнику в глаза. Тот только покивал, дескать, да, друг мой, случайностям тут вряд ли есть место.
— А если мы не успеем? — спросил Дамиан глухо.
— Должны успеть, реджи. Должны. Толстуха-ректорша права, и если девчонка тут, а она тут, то она в относительной безопасности. Абсолютной не гарантирует никто, но если она тут, то мы её найдём!
Напряженный взгляд Дамиана смягчился.
— Хорошо, Зорий. Если ты так говоришь, значит, так и будет. Но как нам её найти? — принц запустил пятерню в свои короткие светлые волосы. — Мне кажется, я сегодня каждому адепту заглянул в глаза, но на её след так и не вышел.
— Значит, — начал задумчиво Суземский и хитро улыбнулся, — будем проводить учения с теми, кто остался в Академии. Это для всех остальных они будут просто учениями. Сама-то Тойво, если смогла сюда добраться, совсем не глупа, и поймёт — это охота на неё. И думаю, когда она поймёт, что она уже у нас на крючке, стоит дать ей понять, что мы менее опасны, чем агенты её отца. И что нам нужны только сведения, а её жизнь пусть останется при ней.
Дамиан только покачал головой.
— Зорий, не хватает у меня сил ещё и тут придумывать всякие заковыристые учения, посылать информацию девчонке, которая прячется от нас…
Суземский склонил голов набок, улыбнулся Дамиану как малому ребенку и снисходительно похлопал его по плечу:
— Друг мой, твоё дело — принцево, вот им и занимайся, а своё, советническое, я беру на себя. Не переживай, всё будет как у Плодородной в кармане!
Глава 9.
Я сначала ничего не поняла. Вернее как… Понять-то поняла, что очередные жизненные испытания, но что они касаются меня, — не сразу. Была в другое погружена. Совсем в другое, да…
А началось всё с того, что в Академии появились реджи и его советник. Тот самый улыбчивый блондин-великан, обаяние которого меня всегда поражало. Вот кто мог бы называться самым красивым мужчиной. Во всяком случае, я именно так себе представляла мужскую красоту.
И единственное, что меня тревожило в этом человеке — его постоянная улыбка. Я просто боялась этой его улыбки. И не то, чтобы она была какой-нибудь зловещей, нет. Вполне искренняя, дружелюбная, даже порой заразительная — мне не однажды приходилось сдерживаться, чтобы не улыбнуться в ответ, когда встречалась с ним во дворце королевы Ильдарии.
Причина была в другом. Мне почему-то всегда казалось, что эта жизнерадостная улыбка не нормальна. Мне и сейчас кажется, что невозможно улыбаться просто так, от хорошего настроения. Но он улыбался. Почти всё время. И от этого начинало казаться, что он знает что-то такое, чего не знаю я. А такие ощущения, сами понимаете, тревожат.
Так вот вместе с этим своим вечно улыбающимся советником реджи явился в Академию. И я бы даже не знала об этом, если б не та нездоровая ажиотация, что возникла вокруг их явления.
Мы как раз шли с Аришей в едальню, и она в который раз за последние дни завела разговор:
— Рада, да что происходит?
И если раньше она говорила это требовательно и даже возмущенно, то теперь тон стал просящим и даже заискивающим.
— Ничего не происходит, — произнесла я, размеренно шагая по коридору к едальне. — Я же тебе уже говорила, Ариша.
— Но почему?.. Почему ты опять стала такая? — она почти плакала.
— Какая, Ариша? — я, честно сказать, устала уже от этих разговоров. В душе творился бедлам, мне не хотелось ничего, кроме тишины и неподвижно лежать под одеялом. А нужно было идти, есть завтрак, слушать подругу, а видя её слёзы, ещё и утешать. Кто бы меня утешил?
— Ты опять стала каменная, не улыбаешься, не смеёшься. Даже шутки свои злые забросила…
Это у меня злые шутки? Это не шутки, это жизнь такая! Хотелось возвести глаза к потолку и вздохнуть, но я держала себя в руках и продолжала молча размерено шагать.