Дамиан покопался в памяти, но больше ничего вспомнить не мог — обычная, ничем не примечательная беседа, так, ни о чём, и слегка пожал плечами. Друг и советник даже зажмурился от удовольствия, как кот, наевшийся сметаны.
— Она рассказывала тебе о том, что в Академии стало более просторно, и она беспокоится о тех детях, которые вылетели из гнезда!
— Ну и что? Просто сентиментальные слова. Что из этого?
— Друг мой! Ну какой же ты не чувствительный! Эти слова многое объясняют. Хотя всё и так было понятно, ещё раньше. Вспомни, как она относилась к нам, адептам, когда мы здесь учились!
Несносный Мальчишка стал злиться — он очень не любил, когда Дамиан чего-то не понимал, особенно такого, что казалось очевидным для других. Вот и сейчас Мальчишка пнул ближайший камешек, да так, что тот влетел в окно на втором этаже и разбил стекло.
— Зорий, не понимаю, — мрачновато сказал Дамиан.
Тот шел и улыбался, смотрел задумчиво под ноги.
— Вот смотри: она к адептам относится как своим детям. А девчонку наверняка тем более как ребенка воспринимает, а ну-ка она в опасности! Ещё бы! Потому и бросилась к нам, когда мы с первым учением приехали, потому и завелась так легко, и потому я смог её вывести, что она хоть намёк на информацию выдала. Понимаешь? — советник пытливо уставился на принца.
— Ну… — с сомнением протянул реджи.
— Она защищать бросилась! Защищала несчастную девочку. А сейчас сидит и не высовывает к нам носа. Не боится, значит. А почему? — Зорий наклонил набок голову, весь лучась радостью.
— Почему? — спросил принц, ощущая, как по спине пробежался холодок предвкушения. Предвкушения открытия или чуда.
— Она не боится за Тойво, — и Зорий многозначительно замолчал. А насладившись непониманием Дамиана, продолжил: — Значит, находясь здесь, в Академии, девчонка вс ё равно от нас хорошо спрятана. А что это значит?
— Что? — Дамиан весь напрягся и замер.
— А то, что мы, друг мой, не там её ищем!
Дамиан остановился и в упор уставился на Зория.
— Где она?!
— Да здесь же она! Здесь! В Академии. Завтра же будем подключим к учениям вообще всех, кто есть на территории, даже тех старшекурсников, которые приезжают на отдых из Новой Академии! И всех проверим: и парней, и девушек.
И Суземский засмеялся счастливо, как могут смеяться только маленькие дети.
Мы шиковали с Аришей вдвоём в комнате. И я вполне справлялась с поставленной задачей — лишний раз никуда не ходила. Несколько дней мы жили спокойно, и робким, хрупким ростком стала пробиваться надежда на то, что принц с советником уже завершили свои странные учения и перекинули своё внимание куда-нибудь в другое русло. Но надежда не напрасно была хрупкой. В одно прекрасное утро легко лопнула и с тихим хрустом осыпалась на землю. На ту землю полигона, на котором мы, сонные и помятые, выстроились через тридцать ударов сердца после сигнала тревоги.
Перед нами стоял свежий и подтянутый принц Дамиан собственной персоной. Он выглядел ещё более серьёзным.
— Адепты! Я не случайно собрал вас сегодня! — начал он вроде и негромко, но так проникновенно, что задрожало что-то в животе. — Именно сегодня мы расширяем наши учения, и теперь не только первокурсники будут принимать в нём участие. Эти учения крайне важны для нас!
Глубокая и даже какая-то трагичная пауза заставила меня нервно сглотнуть.
— На северной границе неспокойно!
Что?! На северной? На северной границе неспокойно?! Чепуха какая-то… Папенька шалит? Не-е-т! Не может быть…
Принц говорил дальше, а я пыталась сообразить, чтобы значили его слова. Не спокойно на северной границе? Чушь, не может быть.
Меня, конечно, не посвящали в тонкости экономики и политики, но одно то, что отец при все его скаредности несколько лет предпочитал тратить деньги на подготовку меня к… моей миссии, назовём это так, чем развивать науку, как это делала Бенестария, или армию. Нет, неспокойно на границе — это должно означать явно что-то другое. Но вот что?
— …каждый адепт — наше будущее! Корона Бенетарии надеется на вас! Поэтому все, каждый, от сильнейших до самых слабых, на каком бы курсе вы ни учились, пройдёте эти учения!
В рядах адептов послышался недовольный ропот и несмелые вопросы, заданные вполголоса: «И долго нам тут торчать? Думали передохнуть, а тут опять напрягайся!» Видимо, старшекурсники.
Принц обвёл всех тяжелым взглядом. Его темно-карие глаза скользили по рядам, иногда останавливаясь на чьём-нибудь лице. Задержались и на мне, и только тут я сообразила, что держу то самое, привычное с давних пор, каменное выражение, и быстро улыбнулась. Как можно шире, как можно влюблённее. Принц тут же перевёл взгляд дальше. Я выдохнула облегчённо, но всё, что заледенело внутри от прикосновения его взгляда, так и осталось большой и неуклюжей глыбой, давящей, леденящей, жуткой.