Снизу послышалось согласное шуршание бумаги, такое же согласное бульканье воды, явно наливаемой из чайника, и очередной подчёркнуто согласный с Аришей скрип кровати. Четвёртая соседка опять согласилась молча, но так выразительно молчала, что я поняла всё и без лишних звуков. Что уж тут непонятного?
— Что, правда? А как же орлиный носище? — не смогла я скрыть своего недоумении.
Академия была большая, и людей из-за переполненности каждый день я видела бессчетное количество, и не могу сказать, что никого красивее упомянутого Хараевского не видела. Не то, что я присматривалась специально и сравнивала, нет! Я даже не знала, что тот носатый, оказывается, был самым красивым мужчиной Академии.
Просто здесь и преподавало, и училось такое количество мужчин, что назвать одного-единственного самым красивым было, как мне кажется, довольно опрометчиво. Тем более, что я искренне считала, что большой нос делал декана Хараевского скорее грозным, устрашающим… Возможно, воинственным… Да каким угодно, но только не красивым!
Возмущенное сопение в пять носов внизу и прямо перед мной затылок отвернувшейся от глупой меня стали мне ответом. Вот как?
— Ладно. Просто скажи, где мне помещение это искать? — спросила я хмуро у Аришиного затылка.
Она независимо шмыгнула носом и повернулась ко мне, всем видом демонстрируя глубину своего несогласия с моим мнением относительно канонов мужской красоты.
— Это в подвале, с центрального входа в корпус Эффе, там же в конце номера стоит буква, — с укором ответила сердитая подруга, возвращая мне бумажку.
Я пересчитала по буквам алфавита, получилось, что Эффе — это шестой корпус. Я там ещё не была, освоив лишь корпуса А, Би и Чи. Да и те заставили меня задуматься о логике строителей, которые такой сложной наукой, как логика, похоже, вовсе не владели. Заметив мои сомненья, Ариша торопливо предложила:
— Я тебя провожу!
Снизу раздалось завистливое пыхтенье, сопенье, шмыганье и цыканье зубом. Посмотреть вниз, на недовольных и завидующих счастливой сопровождающей, я не решилась.
— Ну… хорошо, — неуверенно согласилась я. Как это будет смотреться? Всё же я не ребёнок, чтобы сопровождающих с собой водить. Но сё же согласилась и тяжело вздохнула — идея сделать вид, что я просто не нашла таинственную аудиторию, провалилась. Ну и ладно. Может, меня сочтут слишком уж несерьёзной, если меня приведет подруга?
Когда твоя подруга — Ариша Солунская, поклонница декана факультета боевой магии, не скрывающая своих симпатий, не то, что не найти класс, даже опоздать к назначенному времени не получилось бы. Поэтому я даже и не пыталась. Более того, мне пришлось сдерживать резвую подругу от побега со второго часа последней пары.
— Слушай, Рада! — сказала она заговорщическим шепотом на маленьком перерыве между часами лекции. — А давай сбежим прямо сейчас! Придем пораньше на боевой, а?
Я скептически подняла бровь и посмотрела на Аришу.
— А что? — правильно поняла она меня. — Это хорошо будет нас рекомендовать, как пунктуальных адептов.
Я добавила скепсиса во взгляд и Ариша пристыжено отвела взгляд.
— Нет, ну а что? — стала она оправдываться. — Придти заранее, найти аудиторию…
— Там ещё наверняка идут занятия, Ариша, — сказала я с жалостью.
— Можно было бы походить по корпусу… — она уже явно мечтала, гладя куда-то вверх и нежно улыбаясь.
— А можно дослушать лекцию и потом прийти, как было назначено.
— Ну тебя, никакой в тебе романтики!
Да уж, какая тут романтика? Корпус Эффе был поновее тех, что я уже видела, но теснота присутствовала и тут. Особенно это было заметно именно сейчас, когда адепты валили густой толпой с занятий. Ариша ловила взгляды парней, скромно опускала глаза, но довольная улыбка не сходила с её губ, а ресницы то и тело приподнимались, чтобы можно было разглядеть проходящих мимо парней.
Когда мы наконец протиснулись в здание, Ариша глянула на меня и сказала с упрёком:
— Ну и зачем строить из себя ледяную глыбу?
Я попыталась посмотреть на себя Аришиными глазами, и поняла, что вновь надела на себя непроницаемую маску спокойствия и отрешенности. Та самая маска, что была как вторая кожа и сама возникала на лице, чуть только становилось трудно, страшно или опасно.