Иногда я просыпалась от кошмаров, в которых он не просто был рядом. Нет, он захватывал власть надо мной. Я теряла контроль, сходила с ума, а он лишь торжествовал.
Это были кошмарные месяца моей жизни.
“Аделаида, ты вообще способна любить?”
Мой взгляд зацепился за край моста, врезаться в которой не составило бы труда. На такой скорости я бы сразу вылетела, от удара бы потеряла сознания, а потом бы просто захлебнулась в воде.
Разве это не милосердие?
Всему бы пришел конец.
“Ты опять закрываешься!”
До крови закусив нижнюю губу, я заставила себя отвести взгляд от воды и на ещё большей скорости проехать мост. Смерть это вариант. Хотя вся моя семья достаточно бы быстро пришла в себя. Им бы даже не пришлось страдать по мне. Я разрушила всё, что могла.
Стоит мне появиться у подъезда моего дома, как я резко останавливаю машину. От такого внезапного торможения я ударилась головой об руль, но я не почувствовала боли. Физическая просто не могла сравниться с той, что я чувствовала внутри своего сердца.
“Посмотри, какую боль ты причиняешь брату! Ты его душишь!”
Ну почему я просто не могла всё исправить?
Из меня вырвался такой страшный и пугающий крик, что я была больше не в состоянии сдерживать его. Я кричала, вопила, рычала. Я со всей силы била руками по рулю, кусала нижнюю губу, чтобы перебить душевную боль, но вот только ничего не помогало.
В какой-то момент меня так сильно накрыло, что я просто положила лоб на руль и тяжело дышала. Каждый вдох и выдох отдавались сильной ноющей болью где-то в спине, но я не замечала ее.
“Перестань решать за всех. Перестань контролировать, Аделаида!”
Перед глазами продолжал стоять образ Кирилла, смотревшего на меня с ненавистью и презрением. Затем мелькнула фотография счастливых Яра и Инги, сделанная во время их свадебной церемонии. А воспоминание о том, как Инга нежно и бережно держала ладонь на животе, окончательно добило меня.
Я окончательно разрыдалась.
“Ты не умеешь быть счастливой, Ада”.
Прижав кулаки к глазам, я ревела и ревела.
Ведь для меня это был единственный шанс, чтобы справится с болью. Другого просто не существовало. Или я не заслужила. Сложно было сказать, но я оплакивала всё то, что утратила благодаря собственной гордости и высокомерии.
В свою защиту я могла сказать лишь одно.
Меня такой создали.
16. Кирилл
Маленькая дрянь.
Я повторил про себя это словосочетание, наверное, раз десять, прежде чем понял, что оно совершенно не отображает те черты, которые я так ненавижу в Аде. Эта её мерзкая самоуверенность, самонадеянность… Считает себя королевой, которая может делать, что угодно? Ну, что, удачи.
На все четыре стороны.
Кое-какие мои вещи остались у неё в квартире, но я туда не поехал. Пусть, когда наконец-то вернется, выбрасывает их в окно и кричит в потолок, что я — козел и придурок.
Во-первых, это правда.
Во-вторых, ей полезно иногда обо мне вспоминать.
Я вернулся на крыльцо, но подниматься к Яру и Инге не стал. Знал, что это вызовет лишние вопросы. Только ударил кулаком по стене, уселся на полу и любовался на темное пятно потолка, пока наконец-то не услышал чьи-то тихие шаги.
Инга.
— И что ты тут делаешь? — мрачно поинтересовалась она, останавливаясь на несколько ступенек выше меня. — Вы ж с Адой уехали.
— Ну, Ада уехала. Я остался, — усмехнувшись, протянул я. — Мне кажется, не надо быть твоим батей, чтобы понять, что произошло.
— Погрызлись, — подытожила Инга, а потом, помолчав с минуту, добавила: — Опять.
— Ненавижу, когда она становится такой, — прошипел я. — Такой заносчивой дрянью, уверенной, что она прям все сделала, чтобы её боготворили. А все вокруг неблагодарные твари! Будет еще!.. — я умолк. Инга тоже не спешила нарушать тишину, очевидно, понимая, что мне еще есть что ей сказать. — Не приглашай её как крестную для малыша.
— Почему?
— Потому что эта неблагодарная тварь вашего ребенка ненавидит! — ляпнул я сдуру. — Потому что, мать его, ваш ребенок отбирает у неё группу! Её Величество теряет контроль!..
— Её Величество, — холодно проронила Инга, — может засунуть себе свой контроль в одно место. И если я услышу в своем доме хоть одно мяуканье о группе, она покинет его через окно.
— Слушай, — присвистнул я, — ты похожа на Алекса куда сильнее, чем мне казалось изначально.
— Конечно, похожа. Он же мой отец, — пожала плечами девушка. — Но спасибо за предупреждение.
— Ты так против, чтобы Яр с нами общался? — усмехнулся я. — Или чтобы пел? Круто же было. Тебе даже нравилось потом.
Инга нахмурилась.
— Круто, да. Но только мне известно, что все творчество Яра построено на его бесконечных депрессиях. И что Ада прекрасно знает: для нового альбома Серебрянцеву придется вернуться в то же состояние. Как ты думаешь, мне улыбается видеть моего мужа пьяным и мечтающим подохнуть, зато пытающимся записать очередную песню? Не очень. Яр счастлив. И я это разрушить не позволю. Даже если Ада считает, что у неё достаточно сил с этим справиться…
— Она дядю Сашу боится до потери пульса, — отмахнулся я. — Короче, Инга, не волнуйся. Если я вдруг стану персоной нон-грата, уведомите факсом.
— У тебя нет факса.
— Ну, значит, я об этом не узнаю?
— Придурок ты, Кир, — рассмеялась она. — Заглядывай в гости, если хочешь. Ты не настолько плохой, как пытаешься показать.
Я только задорно подмигнул Инге.
— Ты не знаешь, каким плохим парнем я умею быть. У тебя вообще очень мало жизненного опыта.
— Мне достаточно того, что у меня есть. Остальное буду познавать теоретически, а не на практике.
— Как знаешь, — я не стал спорить. — Хорошего вечера… И какого хрена в вашем семействе мусор выносишь ты, а не Яр?
— Это не тяжелый пакет.
— Я выброшу, — я отобрал у Инги синий шелестящий пакет. — Хорошего вечера, красотка. Надеюсь, у вас родится девочка, и она будет такая же красавица, как ты. Тогда лет через двадцать я на ней женюсь.
— Нет, — закатила глаза Инга. — Ты надеешься, что она будет похожа на Аду. Но, во-первых, этого не будет, а во-вторых, через двадцать лет никто тебя к ней не подпустит.
Я громко рассмеялся, хотя на самом деле было не до веселья, перехватил поудобнее пакет с мусором, помахал Инге на прощание рукой и удалился. Мусорный бак был чуть дальше, метрах в пятидесяти от их дома. Я швырнул туда пакет, почти с наслаждениям прислушался к ужасному грохоту и невольно рассмеялся.
— Какая гадость — эти ваши родственные отношения, — пробормотал себе под нос. — Отвратительная, гадская гадость… Тьфу!
Начинался дождь. Моросило уже достаточно сильно, но я не обращал внимания на затекавшие за воротник капли. Плелся пешком по городу, бесцельно, не зная толком, куда собираюсь прийти.
Через минут двадцать, когда начался более оживленный участок трассы, я вдруг испытал дикое желание скакнуть под колеса автомобиля или перебежать тут дорогу. Не ради самоубийства, а потому, что тут можно было разогреть кровь. Адреналин! Это же так шикарно! Лучше не придумаешь.
Отличная идея, чтобы выбросить одну дрянь из головы.
Я шумно выдохнул воздух, немного успокаиваясь, и потянулся за мобильным. Набрал знакомый номер.
— Алло, — промолвил я. — Руд? Привет. Слушай, тебе часом не нужны мои услуги?
Руд даже не скрывал собственное удивление.
— Услуги? — уточнил он. — Ты ж вроде как реагируешь на каждое “к ноге” в исполнении твоей хозяйки. Мне проблемы не нужны.