— Мне капучино, — чересчур мягко сказала я.
Алиса лишь странно покосилась на меня, а потом вопросительно взглянула на Алекса. Он всё так же продолжал стоять на одном месте.
— Мне ничего, спасибо, Алиса.
Моя помощница кивнула и вновь исчезла. Я всегда удивлялась тому, как она с легкостью переносила все мои выходки и почти никогда не возмущалась. Ровно до того момента, как она осознала, что на меня нашлась управа. КОторая сейчас стояла в моём кабинете с ехидной усмешкой на губах.
— Ты правда не хочешь спросить как у него дела?
Я повела плечом:
— Не имеет значения.
— А как твой брат?
— Если он не в депрессии, то я уверена, что с ним всё в порядке, — отрезала я.
Схватив стопку бумаг, которые необходимо было подписать, я разложила их перед собой. Алекс все так же стоял и смотрел. Это начинало нервировать, потому что я чувствовала себя чертовым зверьком в клетке.
— Неужели ты правда собираешься прожить всю свою жизнь в золотой клетке?
Его слова заставили мои плечи напрячься.
— Аделаида, — голос Алекса бил прямо в сердце. — Ты ведь не такая.
Резко вскинув голову, я одарила его убийственным взглядом:
— Ты не знаешь, какая я. Никто из вас не знает. Никто из вас не был на моём месте. Вы все только способны меня жалеть и считать, что я маленький ребенок, который играется взрослыми игрушками, — мой голос резал не хуже клинков. — Но ты лучше всех знаешь, Алекс, какой я опасной могу быть. Ты знаешь о всех делах, которые я вела. И ты, — я сделала акцент на последнем слове, — знаешь, какая я жестокая.
Алекс молчал. Ничего не говорил. А я просто сверлила его взглядом и тяжело дышала. Я ненавидела все эти разговоры о том, какая я должна быть. Какая я была и какой стала. Той девушки больше не существовало. Та — умерла. И вместо неё появилась я.
— Если ты не хочешь, — вновь заговорила я, — просто скажи. Я не обижусь.
Алекс снял свои очки, протер линзы, а потом надел их.
В кабинет вошла Алиса с подносом. Поставив на моё стол чашку с кофе и горячий крем-суп из тыквы, она вновь одарила нас оценивающими взглядами и удалилась.
— Она следит за твоим питанием?
Я покосилась на суп:
— Она заставляет меня есть.
Алекс подошел к окну, с которого открывался потрясающий вид на город.
— У тебя проблемы с едой?
Оставив подпись на очередном документе, я швырнула его в дальнюю стопку.
— Нет, просто я забываю о ней. И мне нужно набрать пару килограмм, чтобы платье не висело на мне мешком. Из-за больницы я потеряла четыре килограмма и теперь Алиса с удвоенной силой кудахчет.
Алекс, обернувшись, взглянул туда, где по его мнению должен был быть стол Алисы. Раньше он правда стоял в моём кабинете, но потом я дала ей отдельный кабинет и наняла другую секретаршу для всех тупых дел. Но Алиса всё равно упорно продолжала выполнять некоторые функции.
— Если выполнишь одно моё условие, то я согласен.
Застонав, я закатила глаза:
— И что ты хочешь?
Алекс подошел к моему столу и постучал пальцем по монитору:
— Ты придешь сегодня на семейный ужин.
Увидев как сильно исказилось моё выражением лица, Алекс добавил:
— Кирилла там не будет.
— И почему же?
Хитрая ухмылка мелькнула на его губах:
— Он сейчас в одном месте, где из него делают мужчину.
Покачав головой, я протянула руку Алексу:
— Ладно, договорились.
И мы обменялись крепким рукопожатием.
38. Кирилл
Я зашипел от боли, переворачиваясь на спину. Больше всего хотелось сейчас повалить своего надсмотрщика на землю и впиться пальцами в его горло, но что-то мне подсказывало, что сил в моем переломанном теле сейчас для того было слишком мало.
— Это не реабилитационный центр, — прорычал я, не особенно сдерживая эмоции. — Это какая-то пыточная камера. За такие методы вас убивать надо!
Мой лечащий врач, Демьян Петрович, собственно, и следивший за выполнением прописанных им упражнений, только равнодушно пожал плечами.
— Если хотите полноценно ходить и не кривиться от боли при каждом шаге, будете выполнять.
Мне хотелось взвыть. Когда Алекс отправлял меня в реабилитационный центр и говорил, что тут из меня наконец-то сделают нормального человека, я ожидал какого-нибудь обыкновенного лечения, а не что мое тело будут ломать и заново собирать по кусочкам, и так каждый чертов день.
— Вы сможете встать самостоятельно?
— Да пошел ты! — огрызнулся я.
Врач никак не отреагировал. Еще бы! Он, обладатель двухметрового роста и совершенно здоровой спины, мог сейчас скрутить меня в бараний узел. Иногда я даже надеялся на то, что Демьян Петрович потеряет все-таки терпение и скрутит мне шею. Но он, очевидно, знал, за какое дело берется, и подготовился, потому что выслушивал все мои капризы с таким равнодушным видом, будто это были просто сказки, а не жалобы пациента.
— Когда я выйду отсюда, — пригрозил я, — то раструблю по всему миру о том, что тут издеваются над пациентами. Вы от проверок не отобьетесь.
— Как пожелаете.
Самодовольная скотина, прекрасно знающая, что ничего я не сделал бы им. У этой клиники железная репутация, а еще о ней так старательно молчат в сети и в прессе, что аж тоскно. Я пытался пробить, куда меня отправляют, прежде чем дать свое согласие на лечение, но ни малейшего успеха в этом деле так и не достиг. Алекс знал, что делал, отправляя меня именно сюда.
Впрочем, надо было признать: врачи здесь действительно творили чудеса. Прошло не так много времени, а я уже полноценно вставал на ноги, передвигался и даже мог заниматься спортом. Но врач, кажется, поставил себе за цель добиться полного восстановления организма и укрепить все то, что я умудрился поломать, влетев в эту чертову аварию.
Чтоб я еще сел раз на мотоцикл!
В палату пришлось возвращаться по стеночке. Ослабевшие за долгие дни сидения на одном месте ноги не слушались и грозились подкоситься, а Демьян Петрович не сопровождал меня до палаты уже целых три тренировки как, ровно с того момента, как я послал его благим матом куда подальше.
Не то чтобы он обиделся, просто решил, что пациент уже достаточно восстановился, чтобы нормально ходить самостоятельно.
— Самоуверенный придурок.
— Что, простите?
Я повернул голову, обнаружив на посте медсестричку. Она сидела на стуле, закинув ногу на ногу, и держала в руках что-то из желтой прессы, пользовавшееся не особенной популярностью.
Из разряда “три копейки штука”.
— Да так, ничего, — отозвался я.
Я вцепился взглядом в журнальный заголовок. Молоденькая медсестра, читавшая журнал, кажется, даже не обратила на это внимание, так и продолжив бездумно перелистывать страницы и рассматривать фотографии известных людей.
— Эй, — обратился я к ней, — есть что интересное?
— Да так. Свадьба какого-то бизнесмена и несколько бульварных новостей, — отмахнулась она.
— Когда?
— Что — когда? — удивилась она, поднимая на меня ясный взгляд, и тут же кокетливо улыбнулась.
Мне захотелось зарычать от злости. Это явно была какая-то новенькая девчонка. Остальные были наслышаны о моем отвратительном характере и уж точно не стали бы строить глазки и кокетничать, но эта, кажется, полагала, что заигрывать с пациентом — хорошая идея.
Может быть, учла тот факт, что в этом заведении для издевательства над больными могут позволить себе лечиться только далеко не бедные люди, и прикинула, что я лучше какого-нибудь старикана, а спать со мной будет приятнее?
Ну, или она просто обыкновенная медсестра, улыбающаяся пациенту, а я, козел с больным воображением, уже успел обвинить ее во всех смертных грехах и записать едва ли не в проститутки. И мне надо лечить не только ноги и спину, а еще и мозги.