А еще через несколько месяцев — я как раз сходила с ума от счастья, сжимая в подрагивающих пальцах фотографию первого узи нашего будущего малыша — появилась первая трещинка на розовых очках. В дверь позвонили двое упакованных в костюмы шкафоподобных мужика и заявили, что если Стас не начнет возвращать кредит, то его поставят на счетчик.
И вот тогда я узнала, что это было за повышение… Он просто начал играть. Крупно. И сначала ему везло. А потом перестало. И у объема невезения оказалось столько нулей, что это не укладывалось в голове.
Только потому, что я была беременна, Стас согласился продать машину, квартиру. Но всего этого, конечно, не хватило. И когда он в одну из ночей пришел домой избитый, я поняла, что придется просить помощи у папы.
Позвонила ему. Он сказал, что все уладит, и я снова была счастлива. Закончится этот кошмар, мы все помиримся, я рожу Стасу сыночка, и все будет хорошо.
Реакцией Стаса на грядущее «все хорошо» стала увесистая пощечина. А раньше ведь никогда… Конечно, мы часто ссорились из-за долгов, но он никогда не поднимал на меня руку. Не думала, что на такое способен.
В ту ночь он ушел из дому. Хлопнул дверью, оставив меня на полу заливаться слезами. И в какой-то момент я почувствовала, как живот скрутило от кинжальной боли. Набрала «скорую». Минуты, которые ждала бригаду, истекая кровью, казались вечностью. Я вечность умирала, понимая, что теряю своего малыша. Что не услышу стук сердечка на узи, не почувствую со временем толчки маленьких ножек внутри, не возьму потом на руки своего крошку, не увижу, как он вырастет…
Врачи ничего не смогли сделать. Не смогли спасти моего малыша. И вместе с ним умерла и моя любовь к Стасу. А вместо нее родилась черная, всепоглощающая ненависть к ублюдку, чья ложь и зависимость убили мою кровиночку, и сводящее с ума чувство вины перед ней.
Я загремела с нервным срывом в реабилитационный центр. Там мне не дали свихнуться, более-менее поставили на ноги.
Стаса, к счастью, я больше не видела. Не знала, не узнавала, что с ним стало. Попросила только папу вернуть мою девичью фамилию, чтоб ничто о нем не напоминало.
— У меня все хорошо, правда, — говорю Саше на прощанье.
Глава 5
Весь следующий день я провожу в больнице, так как Игорю делают операцию. Та проходит успешно — до свадьбы заживет. Выходные ему придется провести в клинике, а потом, если все будет хорошо, то можно и домой. Это успокаивает.
Утром после звоню маме. Внутри неприятно скребет из-за того, что делаю это аж сейчас. Несмотря на то, что родную столицу и Париж, где она живет уже четыре года, разделяют тысячи километров, мы с ней очень близки.
Но все так закрутилось…
— Бонжур, мама!
— Как дела, дочка? — спрашивает после приветствия. Французский акцент у нее все сильнее.
— Мам, Игорь мне предложение сделал, — выдыхаю.
— А-а-а, поздравляю! — и не в трубку. — Ник! Ники-и! Катюшка замуж выходит! — ни намека на сомнение в моем согласии. От Игоря в восторге все. Особенно после…
Николас забирает у мамы трубку.
— Поздравляю, Кэт, — просто говорит. — На какую дату бронировать билеты?
— Свадьба в первую субботу июня, — отвечаю.
Еще немного поговорив с ним и мамой, прощаемся. Про драку я не рассказываю. Зачем их волновать?
После разговора на душе воцаряется штиль. Так всегда бывает, ведь это мама и Николас. Островок спокойного счастья, к которому я так стремлюсь.
Еду в контору. Несмотря на пасмурную погоду, настроение у меня легкое и радостное.
Ой, мамочки! Чуть ли не весь мой рабочий стол занимает подарочная корзина, наполненная разномастными батончиками Kitkat. Кажется, я никогда в жизни не видела их столько сразу.
— Какой милый ухажер, — говорит моя коллега Яна. — Столько времени уже вместе, а он все равно сюрпризы делает.
— Жених, — показываю ей кольцо.
— Ух ты, поздравляю, — обнимает.
Расспрашивает, что да как, я отвечаю. Который раз ты уже врешь, Кать?
Угощаю коллег шоколадками. Делаю латте. Беру себе одну, разрываю обертку. Откусываю кусочек и медленно жую, жмурясь от давно забытого вкуса.
Наверное, я не должна так поступать. Не должна принимать этот презент, который, конечно, не от Игоря. Но… Как я его верну? Напишу Барковскому и спрошу, куда отправить, и он, конечно же, просто назовет адрес? Ага, конечно! Напишу Сане? Тоже нет. Не хватало только его впутывать больше, чем он впутан. Значит, проигнорирую. Но, не выбрасывать же…