– Не хотела, чтобы я видела что? – спрашиваю я, внезапно испытывая еще большее желание узнать.
Как только она отдает телефон, экран загорается одним из многих уведомлений, которые я пропустила. В основном это непрекращающиеся посты Пандоры.
Эта сучка, похоже, даже отпуск не берет.
Телефон сегодня весь день был заблокирован. Как я уже сказала, все было мирно, и я не хотела, чтобы что-то могло это испортить. Теперь, когда я смотрю на пугающую черно-розовую иконку Пандоры, начинаю думать, что желание отгородиться от остального мира, возможно, возникло во мне вовсе не зря.
Что-то случилось. Я чувствую это нутром. Вижу это на лице моей сестры.
Она пыталась забрать мой телефон, чтобы оградить меня от разочарования, как я делаю это для нее. Но мне достаточно одного щелчка, чтобы все понять.
Дыхание сбивается, и я вся дрожу, глядя на снимок Уэста, от которого в жилах закипает кровь. Он сказал мне, что Паркер ему безразлична, утверждал, что она ничего для него не значит, но эти снимки говорят обратное. На первом он заходит в ее дом. На втором – выходит на улицу. И, судя по словам Пандоры, они какое-то время находились наедине.
Я не так давно знакома с Уэстом, но знаю его достаточно хорошо, чтобы понимать – мне не следует этому удивляться. Таков он. И был таким все это время.
Лжец.
Самозванец.
Это я сама хочу думать о нем иначе.
– Ты в порядке? – голос Скар звучит робко, как будто она ожидает, что я взорвусь.
– В полном, – вру я, снова разговаривая с ней холодно, но… черт. Я даже не знаю, что сказать.
Почему я позволяю ему делать это со мной? Ломать меня такими способами, которые я и вообразить не могла. Например, как сейчас: я переполнена яростью и ненавистью, но еще чувствую, как нечто уродливое поднимает голову из глубин моего естества.
Гребаная ревность.
При одной только мысли о том, что он ходил к ней.
Уэст Голден снова ранил меня, унизил, как я и должна была ожидать.
Дважды вводя имя в контактах – потому что руки дрожат от гнева, – я набираю Лекси. Еще до того, как она берет трубку, я уже направляюсь в свою комнату, где срываю с волос резинку.
– Привет, детка! – отвечает она слишком бодро. Судя по всему, она не видела обновление, которое видела я. Если бы видела, то знала бы, что я чертовски зла и уязвлена.
– Мне нужна твоя помощь.
– В чем дело? Собираешься на ограбление? – поддразнивает Лекси, а затем, когда я не отвечаю, замолкает. – Черт! Я пошутила, но серьезно, в чем дело?
Я не сразу отвечаю, поскольку снимаю треники и футболку и надеваю кое-что менее заметное. Кое-что потемнее.
– Встретимся на железнодорожных путях возле школы. Надень черное. И если у тебя есть бейсбольная бита… принеси ее.
– Буду там через десять минут, – взволнованно говорит она, не задавая ни одного дополнительного вопроса, прежде чем закончить разговор.
Меня ведь даже не должно волновать, что Уэст был с Паркер этим вечером, но я взвинчена, и мне очень больно. Я сломлена и не знаю, как это исправить. Похоже, он просто выбрал неподходящий день, чтобы ранить мои гребаные чувства.
Теперь он заплатит.
Как должен был заплатить несколько месяцев назад.
Глава 20
Уэст
Битое стекло хрустит под подошвами кроссовок. Я обхожу то, что осталось от моей машины, проклиная сволочь, что пробралась на парковку и сотворила это дерьмо.
Фары разбиты.
Шины: проколоты.
Капот, багажник: всмятку, к чертовой матери.
Лобовое стекло, боковые и задние стекла: полностью разбиты, осколки разбросаны по всему салону.
Черт, было бы быстрее перечислить то, что не испорчено.
– У меня тут материал с камер, сэр, – говорит Нельсон, бросаясь к моему отцу с планшетом в руке. Он нажимает кнопку воспроизведения, и мы вчетвером – я, Вин, Дэйн и Стерлинг – наклоняемся, чтобы посмотреть.
Сначала смотреть не на что, кроме моей некогда нетронутой, безупречно выкрашенной машины. Затем в кадр попадают два тела. На придурках черные толстовки, один в черных штанах для йоги в тон, другой в трениках. Некто в обтягивающих штанах – и с удивительно знакомой задницей – размахивает розовой битой для софтбола, проделывая первую вмятину в моем капоте.
Я тяжело дышу, начиная осознавать, чьих это рук дело. Бросаю взгляд на Дэйна и Стерлинга, они уже смотрят на меня. Нет необходимости спрашивать, пришли ли они к такому же выводу. Это была гребаная Саутсайд. И работала она не одна. Увидев растрепанные темные волосы другой виновной, я предполагаю, что Саутсайд вызвала Родригес для подкрепления.
Обе не снимают капюшонов и стараются не смотреть в камеру, но я так долго наблюдал за Саутсайд, за каждым ее движением, что мне даже не нужно видеть ее лицо.