Брат успокаивается, но ненадолго.
– Я знаю, это звучит чертовски безумно, но не доверяй телефонам, – предупреждает он. – Если хочешь рассказать что-то, но сохранить это в тайне, делай это лично. Поверь мне.
Я вспоминаю, как он настаивал на том, чтобы Рикки заставил меня прийти к нему, вместо того чтобы просто позвонить. Это конкретное предупреждение заставляет меня задуматься об определенной фотографии, которая попала не в те руки. Руки человека, о существовании которого я даже не подозревала всего неделю назад.
Я киваю, чувствуя серьезность последнего заявления Хантера.
– Обещаю.
Хантер снова откидывается на спинку стула, и я наблюдаю, как он изо всех сил пытается вернуть самообладание, будто не хочет, чтобы кто-нибудь заметил, как он завелся, разговаривая со мной.
– Не приходи сюда больше, – говорит он, отчего у меня на лбу появляется морщинка. – Это слишком опасно. Они будут интересоваться, о чем мы говорим, а я не хочу, чтобы ты попадалась им на глаза больше, чем уже попадаешься.
Еще одна слезинка скатывается по моей щеке, но, боясь привлечь к себе внимание, я не вытираю ее. Вместо этого только киваю.
– Хорошо, не приду.
Внутри я буквально умираю от этих слов. Но послушно поднимаюсь на ноги.
– Я люблю тебя, – говорю я.
Брат смотрит на меня, и в его взгляде мечутся невысказанные чувства.
– А я тебя еще больше. И Скарлетт передай.
Я киваю.
– Обещаю.
На этот раз мне физически больно уходить от него, зная, что он только что запретил мне возвращаться. Но я верю, что мой новый визит сделает его жизнь здесь тяжелее.
Однако наша встреча не была напрасной. Хантер помог мне лучше разглядеть моего врага, пролил свет на ту власть, которую он, похоже, имеет над моим братом. И этот злодей определенно не невидим. У него есть имя.
И это имя – Вин Голден.
Глава 27
Уэст
– Почти уверен, что это дерьмо могло и подождать, – ворчу я.
– Ты прав. Мы могли подождать до сочельника и подарить маме то, что осталось бы на распродажной полке, – с сарказмом парирует Стерлинг.
Снеговик Фрости, мать его, просто повсюду, из динамиков торгового центра гремит праздничная музыка, но я по-прежнему не в настроении для всего этого. Особенно после встречи с Рикки несколько дней назад.
С тех пор я только об этом разговоре и думал, задавался вопросом, как выяснить роль моего отца в этой истории, не привлекая к себе внимания. И не выдав, что о похождениях Вина знаю не только я, если уж на то пошло. Ситуация резко превратилась в катастрофу, и такое чувство, будто на мои плечи опустился весь мир. Вот почему изображать из себя дух Рождества было еще сложнее, чем обычно.
Тем временем, два придурка, с которыми я иду, чертовски веселы.
Я смотрю вбок и бросаю свирепый взгляд на шарф Дэйна, напоминающий леденцовую трость, затем на дурацкую шапку Санты, которую нацепил Стерлинг. Стоит ли говорить, что мне хочется врезать им обоим по яйцам.
Они выходят с полными сумками чуть ли не из каждого магазина. Подарки для семьи, сюрпризы для друзей, плюс тонна сладостей для себя. Между тем, единственное, что купил я, – это три гигантских мягких кренделька, которыми отказался делиться.
– У нас еще есть три недели, чтобы купить эти гребаные подарки, – напоминаю я им. – Наше внимание должно быть сосредоточено на чемпионате, учитывая, что мы завтра уезжаем. Или вас, придурков, не волнует победа?
Дэйн закатывает глаза, но мне наплевать, если я его задолбал.
– Да, Уэст, нам не все равно, – говорит он с раздраженным фырканьем. – Осталось зайти еще в несколько магазинов – и можем сваливать.
Стерлинг поворачивается ко мне, и я хмурюсь в ту же секунду, как его губы начинают шевелиться. Без сомнения, он собирался снова назвать меня Скруджем, но, полагаю, передумал. Вероятно, он знает – я выполню свое обещание и надеру ему задницу прямо здесь, в торговом центре. Мое терпение почти кончилось.
– Думаешь, Джосс понравится то, что я ей купил? – спрашивает Дэйн, вызывая у меня разочарованный вздох.
– Ты, идиот этакий, купил ей игровую приставку – единственную вещь, которую родители не разрешают ей иметь, – напоминаю я. Мы слышали уже множество тирад о том, что игры отвлекают от школьных занятий и прочего благоразумного дерьма.
– А мне по фигу, понравится ли им, – возражает Дэйн. – Я спросил, как ты думаешь, понравится ли ей.
Я с досадой вздыхаю, прежде чем проворчать в ответ:
– Да хрен его знает. Наверное.
Кажется, он почти хочет, чтобы его возненавидел отец Джосс. Старик с самого первого дня искал повод навалять Дэйну. Мое предположение таково: этот подарок станет последней каплей.