Наконец они подошли к стоявшему немного в стороне барону, тихонько беседовавшему с капелланом и шевалье де Бруссо. Бейнак прервал разговор и моментально завладел рукой девушки, коснувшись горячими губами её пальцев.
– Ничего не бойся. Голову выше и смотри смелее.
Ещё никто и никогда не целовал её рук. Мари вспыхнула, забыв выдохнуть и не смея поднять глаза на человека, непонятно почему вдруг решившего сделать девушку своей женой. Его голос странно вибрировал и отдавался в каждой клеточке тела, заставляя замереть от странного состояния, накатившего на неё. Страх перед толпой неожиданно почти пропал, чего нельзя было сказать об оставшемся непередаваемом словами трепете перед бароном.
– Да, ваша светлость, – тихо произнесла она и подняла голову, оторвав взгляд от носков своих туфель.
Девушка заставила себя посмотреть на толпу. Все стояли спокойно, её никто с любопытством не рассматривал, как она думала раньше. Взгляды стоявших перед ней людей были слегка отведены в сторону и вниз. Кроме одного. Мари вздрогнула, столкнувшись с зеленью глаз красивой рыжеволосой женщины, надменно и зло смотревшей на неё.
Её яркая красота поразила девушку, а ненависть во взгляде удивила. Почему она так смотрит на неё? Где и когда Мари перешла ей дорогу? Она ведь совершенно точно впервые видела эту женщину.
Девушка уже хотела отвести глаза, но тут снова изнутри начала подниматься непонятная ярость. Её внутренняя сущность, подавленная христианским смирением и всепрощением, неожиданно взбрыкнула и вылезла наружу. По наитию пришло понимание, что в этом поединке взглядов Мари ни за что не должна сейчас уступить. Подбородок непроизвольно вздёрнулся вверх, а взгляд приобрёл такую же надменность и потяжелел.
Время будто замерло. Только зелень глаз в рыжем ореоле. Толпа пропала, мир вокруг окутала глухая тишина, нарушаемая лишь грохотом крови в ушах, что гнало колотящееся у горла сердце. Мари, находясь в этом изменённом странном состоянии, не замечала, что стоявшие рядом с ней мужчина и женщина внимательно смотрели на неё.
Барон с наслаждением вдыхал опьяняющий запах, что усиливался сейчас с каждым мгновением. Он ощущал ярость пробуждающейся волчицы и волнами исходящую, пока ещё очень слабую, волю. Волю, что скоро начнёт подчинять. Силу, которую почувствуют все волки его стаи и склонятся перед ней. Перед его подругой. Перед их альфа-самкой. Перед его единственной.
Веки рыжевлосой лениво опустились и так же лениво поднялись. Её медленно отведённый взгляд не выглядел поражением, а как будто женщине просто надоело смотреть в сторону неизвестной девушки, пришедшей с госпожой, но не стоящей внимания. И никто по её виду не смог бы заметить, что у Кристин прошла волна холодной дрожи по спине, а в сердце воткнулась раскалённая игла ревности. Непростая гостья стояла рядом с бароном. Совсем непростая. И она бросила вызов ей, Кристин.
С самого первого мгновения, как женщина увидела незнакомку и заметила, как её Жоффрей смотрел на неё, Кристин охватило странное чувство, совместившее в себе беспокойство и ненависть. Беспокойство, что барон сейчас смотрел на другую, и ненависть, что эта другая вызвала у альфы сильный интерес. Крылья его носа нервно подрагивали, а глаза превратились в два куска янтаря. Он даже не сдерживался.
Женщина заметила, как Леон прикоснулся к руке барона, и его губы пошевелились. Бейнак оторвался от созерцания девушки, бросил быстрый взгляд на него, слегка кивнул и на несколько мгновений прикрыл веки. Когда он снова посмотрел на толпу, то глаза уже изменили свой цвет.
– Я всех собрал для того, чтобы объявить свою волю. Хочу представить вам госпожу Мари Лаберж. Она воспитанница госпожи баронессы и моя невеста, поэтому требую относиться к ней со всем должным уважением и почтительностью. На этом всё. Все свободны.
Обитатели замка безмолвно склонились, принимая волю господина, и разошлись по своим делам. Жоффрей, не желая более сдерживаться, снова завладел рукой своей истинной и нежно прикоснулся губами к тонким пальцам, привычным к тяжёлому труду, ощущая, как её возбуждение после поединка взглядов перерастает в неуверенность и трепет. Теперь он не сомневался, что спрятанная в глубине волчья суть девушки лишь спала, а теперь готовилась пробудиться. Сейчас он проклинал себя, что не взял Мари в замок ещё тогда, встретив впервые маленькую девочку, собирающую на лугу цветы. Может быть, её волчица проснулась бы раньше.