Я согласился с ними, но и оставлять девушку без присмотра тоже не захотел, может, она снова будет в таком же заторможенном состоянии, и с ней может приключиться все, что угодно.
Поэтому сразу после окончания занятий я опрометью выскочил из здания и спрятался за несуразной скульптурной композицией из стриженых кустов, которая украшала площадь перед университетом. Так и не смог понять, что она изображает: с одного ракурса похоже на пушистого слона с обрубленными ушами, с другого – на группу людей, сросшихся головами, с третьего – вообще голый абстракционизм.
Вскоре показалась и ее худенькая фигурка. Настя покрутила головой, высматривая меня, успокоилась и пошла домой. А я – за ней.
И я вовсе не маньяк, говорил я себе, я ее не преследую, а беспокоюсь и слежу, чтобы ничего не случилось. И да, раньше она добиралась домой без присмотра, а теперь уже не может. Это не мания и не извращение, а искренняя забота о ближнем своем, об одном-единственном конкретном ближнем.
Так продолжалось до конца недели, а в пятницу я решил дать ей шанс. Учуяв ее появление, я вышел из университета за несколько секунд до нее, словно я вот только что закончил обучаться и теперь направился домой.
Несколько невозможно длинных мгновений, за которые я успел замереть в ожидании, обмануться в своих надеждах, расстроиться и начать обдумывать план мести неудачливым советникам, сзади послышались торопливые шаги и нерешительный оклик:
– Стан? Добрый вечер! Я Настя, помните меня?
И это вопрос к оборотню с идеальной памятью? Более того, к влюбившемуся оборотню от объекта его воздыханий? Я был счастлив!
Она догнала меня и пошла рядом, такая маленькая и такая беззащитная, что аж сердце захватывало.
– Стан, я хотела попросить прощения за свое поведение в прошлый раз. Не знаю, что на меня нашло. Я не хотела навязываться или приставать, – на последних словах ее голос затих до шепота.
– Ой, забудь. Рад, что у тебя все хорошо, – беззаботно откликнулся я. Опять же с подачи друзей-знатоков самый лучший вариант – сделать вид, что ничего не было. И главное тут – не дать ей влезть в оправдания и объяснения, иначе она будет потом стыдиться этого и точно оборвет все отношения. Я действительно не представлял, откуда они все это брали: из головы, из жизни или из книжек, но решил придерживаться их стратегии, своей-то у меня не было.
– Нет, я, правда, не знаю, почему себя так повела…
Я остановился, спокойно посмотрел ей в глаза и сказал:
– Настя, не нужно ничего объяснять. Совсем. Ладно? – и пытаясь сменить тему, ляпнул то, что первым пришло в голову. – А ты была когда-нибудь в парке «Экстрим»?
– Нет. Даже не слышала ни разу.
– Серьезно? Совсем не слышала? У нас в городе лучший парк в регионе по экстремальным видам спорта!
– Ну, я в этом не очень разбираюсь, – смущенно пробормотала девушка.
– Хочешь, я тебе его покажу? – и, дождавшись кивка, уверенно повел ее в парк, на ходу рассказывая про его достопримечательности. – Там созданы отличные условия для роллеров, скейтбордистов, знаешь, разнообразные горки, площадки, ступени. Если любишь горный велосипед, то есть трассы разных уровней сложности прямо через лес, правда, полюбоваться видами толком не успеваешь, потому что если отвлечешься, а скорость уже набрана ого-го какая, то точно врежешься в дерево. На некоторых трассах нужно даже ручьи перепрыгивать. Но самая главная ценность парка – это трассы для паркура.
На этом месте я сделал эффектную паузу, во время которой ожидал услышать вопрос, а не занимаюсь ли я случайно паркуром. Но услышал только:
– А что такое паркур? Это такая штука с колесиками?
Я удивленно посмотрел на нее, уж не издевается ли она. Но оказалось, что она спрашивает всерьез.
– Паркур… Как бы это объяснить… Это само движение, стиль движения, образ движения. Проще показать, чем рассказать.
Я взял короткий разбег, перемахнул через скамейку, взбежал по дереву на полтора метра и, оттолкнувшись, сделал сальто назад. Конечно, я по-мальчишески рисовался перед ней, но так приятно было видеть восхищение в ее глазах.
– Вот примерно так. И в парке сделаны разнообразные трассы для паркуристов с препятствиями, балкончиками, трубами и так далее. Но самые сложные трассы – их невозможно пройти только в человеческом виде, – тут я немного замялся, – ты же знаешь, что я оборотень?