Но государственное или, точнее сказать, правовое сознание опирается на здравый смысл и относятся к самопожертвованию совсем не так, как это делают моралисты.
Правовое сознание к героизму относится безразлично, к безрассудству — отрицательно, а за неоказание помощи преследует только тогда, когда человек не помог другому человеку в беде, имея средства и возможности для оказания помощи.
И для него совершенно безразлично, сделал он это из-за малодушия или намерено.
Этот принцип хорошо иллюстрирует отношение правового сознания к спасению утопающих.
Закон предписывает спасать тонущего человека только тогда, когда это целесообразно и не связано со смертельным риском.
По морскому праву капитан судна обязан спасать всех терпящих бедствие на воде, даже если тонут граждане враждебного государства.
Если в открытом море обнаружены погибающие, и им не оказана помощь, или капитан судна получил сигнал бедствия, но не пришел на помощь, наступает ответственность за неоказание помощи в соответствии с международным правом.
Но международная конвенция возлагает на капитана обязанность спасать терпящих бедствие на море, «насколько он может это сделать без серьезной опасности для своего судна, своего экипажа, своих пассажиров».
По правилам управления кораблем, командир судна «принимает все меры к спасению упав?шего за борт и покидает район бедствия только после того, как полностью исчерпает меры спасения упавшего».
В военное время капитан действует сообразно с обстановкой, и имеет законное право бросить утопающего на произвол судьбы, если этого требуют военные обстоятельства.
После катастрофы «Титаника» стало известно, что шлюпки, спущенные с лайнера, уходили с места аварии полупустыми, в то время как сотни людей тонули в ледяной воде.
Шлюпка матроса Томаса Джонса могла принять еще человек тридцать, но женщины требовали и уговаривали моряка, чтобы он не терял время на спасение утопающих и поскорее отошел от тонущего корабля.
Пассажиры другой шлюпки наоборот требовали, чтобы моряки бросили весла и подобрали утопающих. Но командир сказал, что если они не уйдут подальше от тонущего корабля, их засосет огромная воронка или они погибнут от взрыва котлов, и, что, наконец, утопающие могут вцепиться в шлюпку мертвой хваткой, и она пойдет ко дну.
Все эти случаи, судя по всему, расценили как неблагоприятные обстоятельства для оказания помощи пострадавшим.
Перед судом после кораблекрушения предстал только шотландский землевладелец сэр Космо Дафф Гордон.
С девятью пассажирами и членами экипажа он уплыл с места катастрофы в шлюпке, рассчитанной на сорок человек. Суд обвинил Гордона в том, что он уговорил гребцов не задерживаться для оказания помощи другим пассажирам «Титаника», пообещав им денежное вознаграждение.
Из этих примеров можно сделать вывод, что государство не считает разумным принудить одного человека пожертвовать собой ради другого.
2.4 Шопенгауэр и Смит
Второй вариант внутреннего импульса опирается на предположение, что в природе человека есть свойства, которые сами по себе побуждают его к альтруизму.
Философы, например, Смит и Шопенгауэр, такими свойствами считают сострадание и сочувствие, что, в общем-то, одно и тоже. Соловьев в качестве побудительного мотива к альтруизму рассматривает жалость, которая, по-моему, всего лишь другое название сочувствия и сострадания.
Но может ли сострадание, сочувствие или жалость принудить человека выступить, например, против сильного на стороне слабого?
И Смит, и Шопенгауэр справедливо говорят, что сострадание и сочувствие вызывает желание помочь несчастному, и думают, что одного этого желания достаточно, чтобы приневолить человека к нравственной деятельности. Ни тому, ни другому даже не приходит в голову, что именно сострадание этому и препятствует.
Шопенгауэр, вообще говоря, плохо себе представлял, каким образом страдание одного человека становится состраданием другого, и называл это явление великим таинством этики.
«Процесс этот, — пишет он, — достоин удивления, даже полон тайны».
На самом деле все тут не так таинственно, как кажется Шопенгауэру.
Смит исследовал феномен сочувствия глубже, и, между прочим, говорит, что «симпатия рождается в нас гораздо менее созерцанием страстей, нежели созерцанием ситуации, их возбуждающей».
Это значит, когда один человек сострадает другому, речь идет о том, что они, если не одинаково, то очень похоже переживают одну и ту же ситуацию. Только один уже находится в этой ситуации и страдает, а другой боится оказаться в такой же ситуации и испытывает тревогу перед вероятной опасностью.