Мужчина кивнул и посмотрел на нее проницательным взглядом серых глаз, вздернув густые черные брови, от чего лицо его превратилось в смешную «резиновую» маску:
— У вас все хорошо? Выглядите озабоченной… Работа, хлопоты, ответственность, так?
Штайнмайер улыбнулась и покачала головой. Человек ночует под открытым небом, все его имущество умещается в несколько черных мешков для мусора, которые он таскает за собой, как улитка свой домик, у него нет ни семьи, ни крыши над головой, ни будущего — а он волнуется за совершенно чужую женщину… Именно эта участливость больше всего поразила Кристину, когда она в первый раз подошла дать незнакомцу денег. Они разговорились. Хорошо поставленный голос и манера речи выдавали в бездомном образованного и культурного человека. Он никогда не жаловался, часто улыбался и беседовал с нею о погоде и о происходящих в мире событиях, как с давней соседкой. Кристина так и не решилась спросить, кто он, откуда и почему так живет, но пообещала себе, что непременно сделает это — если он никуда не исчезнет…
— Почему бы вам не провести хоть несколько дней в приюте? — предложила она ему теперь.
— Вы ведь никогда не бывали ни в одном подобном заведении? — Бездомный добродушно улыбнулся. — Не обижайтесь, но… подобные места не очень-то… сами понимаете. Не тревожьтесь за меня, я вынослив, как старый койот. Лучшие времена вернутся, красавица моя, можете не сомневаться.
— Тогда до вечера…
— Удачного дня!
Кристина пошла к машине, припаркованной на соседней улице (держись за землю, не торопись, не то растянешься на тротуаре, как корова на льду, а тебе и без того забот хватает!), открыла дверцу со стороны пассажирского кресла и достала из бардачка противообледенительный аэрозоль. Снега ночью выпало немного, так что кузов старенького «Сааба 9–3» можно было не чистить. Она обошла капот и на мгновение застыла, задохнувшись и беспомощно уронив руки. Кто-то написал на лобовом стекле:
СЧАСТЛИВОГО РОЖДЕСТВА,
ГРЯЗНАЯ ШЛЮХА.
Мадемуазель Штайнмайер вздрогнула и оглянулась. У нее закружилась голова, а горло сжалось от приступа панической атаки: злобный палец, оставивший след на снегу, принадлежал человеку, знавшему, что эта конкретная машина принадлежит женщине.
Она прыснула аэрозолем на стекло, стерла злобную фразу, убрала баллончик назад в бардачок и заперла дверцу. Ехать на работу на машине в такую погоду — себя не любить, лучше спуститься в метро.
Она опаздывала… Впервые за семь лет.
Впервые.
3. Хор
Здание, где располагалась радиостанция, стояло над аллеями Жана Жореса и выглядело куда скромнее своих соседей, надменных гигантов, раздраженно теснившихся вокруг «недомерка», провоцирующего окружающий мир задорным слоганом:
БЕРИТЕ ВЛАСТЬ, БЕРИТЕ СЛОВО.
На первом этаже, у лифтов, висели рекламные постеры, сообщавшие окружающим, что «Радио 5» — вторая по числу слушателей радиостанция региона Юг-Пиренеи, самого большого региона Франции, превосходящего по площади Бельгию и равного Дании (для наглядности приводилась карта Европы). Посетители сразу проникались важностью миссии работающих здесь людей. Если миссия такая важная, почему за нее так мало платят?
8.37. Кристина вышла из лифта на третьем этаже и, не заходя к себе, прошмыгнула в закуток-аквариум, где стояли кофейные автоматы и кулеры с водой. «Если не выпью эспрессо макиато, работать не смогу».
— Опа-а-здываем, — прошелестел голос у нее над ухом. — Поторопись, а то патрон вот-вот лопнет от злости.
Знакомый герленовский запах — «маленькое черное платье»… И физическое присутствие — слишком близко! — у нее за спиной.
— Проспала… — объяснила Штайнмайер своей помощнице, окунув губы в шапку пены.
— М-м-м… Веселая была ночка? — хихикнула та.
— Корделия…
— Запретная тема?
— Угадала.
— Ух ты, какие мы загадочные! Я таких как ты еще не встречала, но со мною можешь не тихариться.
— С чего бы это?
— Мы уже десять месяцев работаем вместе, а я ничего о тебе не знаю. Ну, кроме того, что ты — настоящий профессионал и трудяга, жесткая, умная и амбициозная. Ты готова на все, чтобы забраться на самый верх, как и я. Я правда хочу…
Кристина резко повернулась и оказалась лицом к лицу с высоченной худой девушкой:
— Ты знаешь, что я могу тебя уволить?
— За что? — вскинула брови Корделия.
— За такие вот высказывания. Это называется преследованием.