— Миссис Максвелл, — уточнила Майя.
— Да, миссис Максвелл. Она — вдова и, мягко выражаясь, со странностями. Я сама не часто вижу ее. Но ты будешь находиться при ней большую часть дня и, может быть, даже часть ночи. Так что тебе лучше привыкнуть к ней.
— Я уверена, что скоро выучусь своим обязанностям, — довольно чопорно заметила Майя.
Миссис Дункан мрачно усмехнулась.
— Знаешь, то же самое говорили те шестеро, кто приходили до тебя. Одна из них уехала, даже не распаковав чемоданы.
Майя воскликнула и замолчала, будучи в некоторой тревоге.
— Не люблю совать нос в то, что творится наверху, — продолжила свое карканье миссис Дункан, — но мне кажется, тебе следует знать, что ты здесь будешь кататься как сыр в масле.
Тут как раз зазвонил колокольчик. Он был прикреплен к каминной доске — большая чугунная штука, подвешенная на витой пружине и приводимая в действие медной проволокой, протянутой по стенам и уходящей на второй этаж. Теперь он яростно раскачивался из стороны в сторону, издавая громкий и резкий звук.
— Она поняла, что ты здесь, — объявила миссис Дункан с некоторым удовлетворением. И хочет, чтобы я отвела тебя к ней.
На этот раз Майя воскликнула: «О, боже мой!», а миссис Дункан резко встала и решительной поступью направилась к лестнице. Они поднялись в вестибюль, потом прошли на второй этаж по другой лестнице, выходившей на большую прямоугольную площадку, окаймленную с трех сторон прочными глухими дверями с блестящими стеклянными ручками.
Миссис Дункан осторожно постучала в ту, что находилась на левой стороне, затем, выждав паузу, открыла ее и громко объявила:
— Мисс Гриффитс, мадам.
Голос, неожиданно мягкий и нежный, произнес:
— Пусть войдет.
Майя робко двинулась вперед, потом остановилась в нескольких футах от порога и попыталась окинуть взглядом обстановку, окружавшую ее. Хотя день еще не кончился и до заката оставалось несколько часов, окна были закрыты тяжелыми шторами из красного бархата, и комната освещалась великолепной подвесной газовой лампой. Она была сделана из бронзы, имела три калильные сетки, каждая из которых была скрыта внутри белого круглого абажура, и издавала легкое шипение, показавшееся Майе несколько тревожным.
Не успокоил ее и воздух, перегретый от гудящего камина и насыщенный едким запахом горящего газа. Комната была изящно, даже роскошно, обставлена; в ней находились тяжелые кресла с дорогой обивкой, туалетный столик из красного дерева и огромная кровать с пологом на четырех колоннах. В кресле у камина сидела дама в розовом халате.
На вид ей еще не было шестидесяти лет; у нее было вытянутое, почти как лошадиная морда, лицо, блестящие голубые глаза и копна прекрасных седых волос, уложенных в высокую прическу и поддерживаемых по бокам двумя черепаховыми гребнями. За исключением нескольких морщинок вокруг глаз и рта, ее аккуратно подбеленная кожа была совершенно гладкой, и Майе поневоле пришло на ум сравнение с цветком, за которым тщательно ухаживают.
Миссис Максвелл улыбнулась, обнажив зубы столь же белые и ровные, как у дорогой фарфоровой куклы.
— Присядь у огня, дорогая, и дай мне хорошенько рассмотреть тебя. Вот так. Не сиди на краю кресла, детка. Расслабься.
Майя попыталась последовать совету, но комната и шипящая газовая лампа не располагали к спокойствию. Она сказала вежливо:
— Добрый день, миссис Максвелл. Меня зовут Майя Гриффитс.
Миссис Максвелл рассмеялась. Мягкий серебряный звук, больше похожий на перезвон церковных колоколов над широкой водной гладью.
— Я и представить не могла, что можешь выглядеть как-то иначе. Ты очень молода, но от этой болезни мы все быстро излечиваемся. Кроме того, ты выглядишь уступчивой, лучше сказать, послушной, а это, по-моему, также является большим достоинством.
Майя решила, что это комплимент и поблагодарила:
— Спасибо, мэм.
— Не называй меня «мэм». Зови меня миссис Максвелл.
— Да, миссис Максвелл.
— Отлично. Ты пугливая?
Вопрос был неожиданным. Он был также задан встревоженным тоном и явно заслуживал искреннего ответа.
— Мне кажется, да. Впрочем, я не уверена. Мне никогда не случалось по-настоящему пугаться.
Миссис Максвелл медленно кивнула и задумчиво посмотрела на огонь.
— В страхе нет ничего постыдного. Но чтобы быть смелым, надо быть способным видеть, как ужас смотрит на тебя в заполненной людьми комнате и при этом суметь попросить еще чашку чаю.
Она подняла голову и одарила девушку еще одной сияющей улыбкой.