— Тебя удивляло, почему я всегда держу шторы закрытыми? Почему, независимо от времени суток или яркости солнца, я сижу в этой комнате и читаю при газовом свете?
Майя глубоко вздохнула. Любопытство овладело ею, но страх хотел спрятаться за ширмой незнания.
— Удивляло… Но это, конечно, не мое дело.
Миссис Максвелл встала и положила ладонь на плечо девушки.
— Если ты хочешь помочь мне, то должна знать. У тебя хватит смелости, чтобы помочь мне?
Майе внезапно захотелось оказаться далеко-далеко отсюда и шагать куда глаза глядят в одиночестве, с головой, очищенной от всякой информации и чужих мыслей. Она ответила:
— Я не очень храбра, миссис Максвелл. К тому же, верю, хоть и не хочу того, в живые тени.
— Вот поистине бесценное выражение! Живые тени! Именно это они и есть — разве не так? Но даже тени могут кусаться. Сосать кровь. Вытягивать жизненную энергию из тела и жиреть на наших стонущих душах. Сделай мне маленькое одолжение, дорогая, и в награду можешь взять мою лучшую кашемировую шаль.
— Что… что вы хотите от меня?
Улыбка миссис Максвелл была столь нежной, голос столь льстивым, а ее красивые глаза столь трогательными, что только слепой и глухой мог устоять перед ней.
— Подойди к окну, раздвинь чуть-чуть шторы и выгляни в сад.
Ужас ворвался в комнату и положил свои ледяные руки на колотящееся сердце Майи. Она отрицательно замотала головой.
— Не могу. Попросите сделать что-нибудь другое…
— Но ты должна. Пока ты не увидишь их своими глазами, не оправишься от первого потрясения. Ты не сумеешь мне помочь, а ведь ты хочешь мне помочь, правда? Правда? Правда?
Несколько шагов к окну показались ей путешествием через огромную страну, залитую газовым светом, а задернутые темные шторы — хрупкой преградой, которая только и сдерживала порывы страха. Ее пальцы погладили пыльный бархат, потом, с отчаянной решимостью раздвинули их, и через длинную прорезь стало видно грязное оконное стекло.
Сзади послышался голос миссис Максвелл.
— Не слишком широко. Они не должны подумать, что я сдаюсь.
Поначалу она испытала облегчение. Вид столь знакомый, естественный, прозаичный…
— Бояться тебе нечего. Пусть глаза побродят по заросшей вереском местности, где неугомонный ветер колышет высокую траву и кроншнеп ровно скользит на фоне серо-голубого неба. Теперь опусти глазки и порадуйся, что не видишь нечего более страшного, чем невысокий забор сада и заросшую кустарником лужайку между ним и домом, напоминающую лоскутное одеяло. Теперь взгляни прямо вниз…
…Они стояли между двумя запущенными цветочными клумбами и смотрели на окна. Они неподвижны, как мраморные статуи, — бело-красные тени, вскормленные страхом и чувством вины, а теперь неприступные, как каменные плиты на покрытом снегом горном склоне. Высокий мужчина средних лет с седеющими волосами и густыми усами. У него раскроен череп, и запекшаяся кровь образовала нечто вроде малиновой шапочки. Светловолосая девушка, симпатичная и очень молодая. Однако ее разорванная глотка выглядит вовсе не симпатично, а кусок неровно оторванного дыхательного горла отсвечивает в ярком солнечном свете, как полированная слоновая кость…
Откуда-то из безграничного пространства донесся голос миссис Максвелл.
— Теперь ты видишь, почему я никогда не раздвигаю шторы.
Майя глубоко вздохнула и упала в обморок.
Сияющее солнце расточало по золотой пустыне волны белого зноя. Вдали стояли неподвижные фигуры мужчины и молодой девушки.
Потом над пустыней пронеслись раскаты резкого шепота:
— Майя… Майя, очнись, детка.
Солнце превратилось в шипящую газовую лампу, пустыня задрожала и постепенно трансформировалась в знакомую комнату.
Майя подняла голову, и искра воспоминаний разгорелась во всепожирающее пламя.
— Я их… их… видела… видела.
Миссис Максвелл осторожно поставила ее на ноги, затем подвела к ближайшему стулу.
— Да, дорогая, я поняла. Они были не такими уж страшными, правда? Просто двое людей, которым в некотором роде… нанесли телесные повреждения. Не хочешь ли выпить капельку чего-нибудь крепкого? Может быть, бокал хереса?
— Нет, спасибо. Скажите, пожалуйста, кто они?
Лицо миссис Максвелл стало темнее тучи.
— Ты уже второй раз суешь нос не в свое дело. Достаточно того, что мужчина — это… то есть был неверным мужем, а девушка — бесстыжая тварь. Оба они преступники. И их злодеяние продолжает жить.
Правда стучалась в голову Майи, но она все еще не хотела встречаться лицом к лицу с неизбежным. Должно же быть другое, более приемлемое объяснение или, по крайней мере, факт, представленный в таком виде, что его можно проигнорировать как иллюзию, — эффект загазованного воздуха. Освещенная лампой комната была средоточием мрачных фантазий, затерянных в мире абсолютной реальности.