— Извини, — отсмеявшись, сказал я.
— Да ничего, — вздохнул он. — Вы хотя бы не морщитесь от брезгливости.
— А ты вообще как про это узнал?
— Да это с детства было понятно. Её же поймали, ну, так сказать, в процессе.
У нас с Марселлинн окаменели лица. Мы очень сильно старались не смеяться. Гарри тем временем продолжал.
— Сначала просто хотели уволить. Потом передумали и не стали— просто втык дали. Тогда мало желающих было за копейки полы в НИИ мыть. Наконец, когда выяснилось, что она залетела, перевели тоже в подопытные, даже подкармливали, чтобы только аборт не сделала. Может быть, я до сих пор бы в этом НИИ в соседней клетке с папашей жил, вот только сам институт скоро закрыли, учёных кого куда… А мать осталась вот с таким вот отпрыском.
— Охренеть, конечно, у тебя весёлая жизнь. А где матушка сейчас?
— Да в дурку сдал. Она же вообще умом тронулась, когда я превращаться начал. Сначала потихоньку так. Терпимо. Скитались с ней по разным городам… Я с трудом школу закончил. Сложно каждый год в новый класс входить, особенно когда там тебя пытаются постоянно разозлить. Потом медучилище пошёл, потому что койку в общаге давали. Вот теперь санитаром в морге тружусь…
— Нужная специальность, — одобрил я и отвесил Марселлинн подзатыльник потому что она, похоже, опять хотела засмеяться.
Чего смешного-то? Что может быть удачнее для начинающего некроманта, чем сотрудник морга? Моя агрессивная помощница, в ответку толкнула меня в бок и на этом успокоилась.
Игорь оставил свои баулы в комнате, что мы определили для него. Жить там пока было нельзя, поэтому когда мы ушли в кухню, я показал ему диван, где он будет временно ночевать, пока ремонт не сделаем, и я начал рассказывать ему свою историю, как я стал некромантом.
Марселлинн сбил поезд на переезде. Она понадеялась, что успеет проскочить, но соревноваться в скорости с товарным составом — глупая затея. Есть у поездов такая решётка, чтобы, значит, таких, как Марселлинн, одним ударом — и в сторону, чтобы ошмётки с путей не собирать.
Я узнал лишь сутки спустя. Бросился в морг, а там уже её тело забирали родители. Документы-то были при ней и в порядке, и им сообщили почти сразу, как установили личность. Я съездил с ними на квартиру Марселлинн, и мы забрали вещи. Про стриптизные шмотки сказал, что это для нашего личного пользования одежда. Они вроде поверили, тем более, что не знали, чем занимается их дочь: она разорвала все связи с ними. Сказал им, что перебивалась подработками. Везде без трудовой. Впрочем, какое это теперь имело значение?
Хоронили её в Великоуральске. Я сначала приезжал каждые три месяца на её могилу, клал цветы, общался, а потом, спустя пару лет, когда уже ни на что не надеялся, мне на кладбище встретился некий старик. Хотя как старик? Выглядел он на сорок лет, но глаза у него были старые. Он мне просто ко мне подошёл, спросил, показывая на фотографию Марселлинн на памятнике:
— Хочешь её вернуть?
Я пребывал в такой дикой тоске и депрессии, что не послал его. Какая разница? Если кинет меня, то и ладно, а вдруг и правда поможет? Тем более, что я сам аферист опытный, кидалово мог почуять за версту, а тут явно ничего такого не было.
Старик оказался некромантом. Вернее, это я так его называл, а он морщился, говорил, что это всё новомодная чушь, и он последователь древних учений, старых хтонических богов. Даже говорил какое-то название нашей профессии на греческом. Хотя и признавал, что последние полтысячелетия за этим разделом магии закрепилось именно такое название. Некромантия. Учил он меня качественно и жёстко целых три года. Всё рассказал, показал, а когда я его спросил, почему он выбрал именно меня, старик объяснил мне так:
— Вся эта некромантия, ну, вернее, древние учения, она же магия — это такой контракт с богами или демонами смерти. Непонятно, зачем им это надо, вернее, знаю, но не скажу: ты не поймёшь, но на Земле должно существовать несколько таких, как я и ты. Сколько точно, неизвестно. Я встречал за свою жизнь пятерых. Словом, этим сущностям нужны те, кто общается с душами мёртвых, воскрешает иногда, а когда потребуется, и способствует массовым смертям. Про это я расскажу позже. Жить мы можем, сколько нам пожелается, но перед смертью обязаны оставить ученика.
Сам старикан родился где-то в конце блистательного восемнадцатого века, как он сказал, помнит ещё матушку-императрицу Екатерину. Рассказывал про свои приключения, как с Наполеоном воевал и многое другое. Я не удержался и спросил, за кого он бы в Гражданскую войну.