-Не буду спорить. Ты права.
-А когда двух людей тянет друг к другу, они начинают встречаться. Мне так рассказывали.
Рассказывали? Надо будет потом ее порасспрашивать об этом...
Так, не отвлекаться! А то я уже забуду, о чем изначально хотел ей сказать.
-И снова полностью согласен.
-А к чему все это?
Шумно выдыхаю, и...
-К тому, что раз мы не чужие люди... Я хочу тебя кое о чем попросить.
Она как-то вся съежилась и произнесла:
-О чем?
-Ты должна меньше времени проводить в игре.
Дальнейший диалог полностью приводить нет смысла. Я убеждал ее в необходимости этого. Она пыталась сменить тему, отшутиться и не заплакать. Все отрицала.
Про Володю я ей не рассказывал.
Почему? А потому что я успел ее хоть немного узнать. Хотя это свойство присутствует практически у всех представителей человечества.
Это чувство собственной необычности.
Все люди и вправду разные. А Алиса к тому же довольно неординарна. Но это чувство все равно до добра в большинстве случаев не доводит. Взять хотя бы меня, хех...
Если бы я ей про него рассказал, она бы подумала, что мои подозрения беспочвенны. Что она не такая.
Что уж с ней-то такого не будет.
А в итоге будет еще хуже.
Переговоры были очень тяжелыми. Мне год назад было проще объяснить эйчару "Страхкома" зачем им прямо сейчас необходим недоученный программист на должность менеджера.
Но все-таки, спустя почти полчаса ожесточенного спора она согласилась.
Пока на дворе реального мира еще лето, в игре она будет проводить пять часов в сутки. Потом, после окончания летних каникул и начала учебы, это время сократится до трех часов.
Проблему передвижения решить оказалось довольно легко. Любой игрок (поправочка: свободный игрок) при выходе мог оставить в игре свое тело, чтобы оно выполняло какие-то простые действия. К примеру, сидеть на мохнатом носороге пока кто-то ведет его под уздцы.
Внезапно меня решила посетить еще одна гениальная идея обогащения. А что, если оставить игровое тело, например, добывать ту же руду.
И также, как и первая, она разбилась о жестокую реальность в лице Алисы. Оказалось, что добывать руду слишком сложно для безмозглого тела. Точнее, добыть-то оно сможет, а потом просто прекратит действовать. Собрать выпавший лут не может, перейти к следующей жиле тоже.
После выяснения отношений мы какое-то время помолчали, а затем вновь вернулись к распеванию песен и распиванию вина из притороченных к седлам бурдюков.
Алиса наслаждалась своим последним днем "нормальной", как она выразилась, игры. Наши договоренности вступают в силу завтра.
Может быть я и не прав. Может быть я и не имел права так ей распоряжаться, принуждать к чему-то.
Может быть.
Но, с другой стороны, я точно знаю, что ей так будет лучше. К тому же, у нее был выбор.
Либо со мной и такими условиями.
Либо без меня.
-Кстати, Алис, я свою историю рассказал. Твоя очередь.
Она немного помолчала.
-Хорошо. Только сразу предупреждаю, рассказчица я не очень.
Рассказчицей она оказалась нормальной. Правда, без шуток, но было интересно. И страшно.
До пяти лет Алиса жила с родителями. Ничем не отличалась от других детей. Родители работали учителями и любили ее до безумия.
А потом была авария. Алису везли куда-то (она уже сама не помнит куда) и в их машину врезался пьяный водитель.
Родители Алисы и водитель второго автомобиля скончались на месте. Алиса чудом выжила и попала в детский дом.
Говорила она все это абсолютно безжизненным голосом, смотря куда-то вдаль. Хорошо держится. Бедная девочка...
В детдоме Алису невзлюбили. Она не говорила почему. Просто сообщила факт.
Все это время ее травили. Причем не только дети, но и взрослые.
Однако она справилась. Стала сильной. Научилась отвечать.
После детдома она поступила в университет на архитектора, получила квартиру.
Благодаря пособиям, стипендии и периодическим подработкам накопила на вирткапсулу. Она не говорила почему, но она очень хотела попасть в виртуальность.
Здесь встретила меня.
-Дальше ты знаешь,- уже более живым голосом закончила она.
Я молчал. А что в такой ситуации сказать? "Мне очень жаль"? По своему опыту скажу, это вообще не помогает.
Вместо этого я направил Мохнача-Два в сторону Носика и приобнял ее. Несильно, одной рукой, за плечи.
И внезапно понял, что не надо ворошить старые раны. И что больше ни мне, ни Алисе не придется это делать.
Мы ехали дальше. Молча.
Минут через десять Алиса снова заговорила. Причем с таким видом, с каким люди шагают в бездну.