- И что тебя из этой ямы вытащило? – Осторожно спросила у него Карина, от всей души сочувствуя тому, сколько испытаний выпало на долю несчастного ребенка, оставшегося без родителей.
- Скорее не что, а кто, - поправил Митяй, рассматривая золотистую жидкость на дне своего бокала, при этом взгляд его был затуманен воспоминаниями. – В наш детский дом учителем физкультуры устроился бывший тренер по борьбе, Борис Валерьевич, царство ему небесное. Он как-то смог до нас, пацанов, достучаться, стал вести секцию по борьбе, и наставлял между делом. Он, наверное, единственный с нами по-человечески обращался, но при этом жесткий был, с таким не забалуешь. – Уголки его губ дрогнули в улыбке, стоило вспомнить, как за любую выходку и шалость тренер заставлял отжиматься до изнеможения. - Мировой был мужик, жаль, что спился под конец жизни. Это он меня на военную стезю направил, говорил: «Дурь твою, Митяй, надо в правильное русло направлять, иначе по кривой дорожке пойдешь».
- Так это он тебе дал такую кличку? – Поинтересовалась Карина, которая не могла себя заставить обращаться к нему по выдуманному прозвищу, заменявшему мужчине имя.
- Я ее себе сам дал, - просто сказал Митяй. – Всегда ненавидел свое имя, все эти обидные дразнилки «Богдашка-какашка», «Богдашка-промокашка», - досадливо поморщился он. – А потом узнал, что моя настоящая мать отказалась от меня сразу после рождения. Имя придумала сердобольная пожилая санитарка в роддоме, а отчество дали в честь врача, который принимал роды. С кого-то перепугу решили, что имя может как-то помочь мне устроиться в жизни. Богом дан, - презрительно скривил губы Митяй, - это же просто насмешка над никому ненужным выродком, которому было бы лучше никогда не рождаться.
- Не говори так, - ломким голосом попросила Карина, кожей чувствуя, как Митяй весь напрягся и внутренне ощетинился. В его голосе сочилась едкая горечь, с головой выдававшая застарелую душевную боль. – Ты не пытался узнать что-нибудь о своей настоящей матери? Не искал ее?
- В моем свидетельстве о рождении указаны данные, взятые из ее паспорта. Митяева Светлана Константиновна, 1958 года рождения, - монотонно перечислил Митяй. – Это была не малолетняя соплюха, которая залетела и с перепугу отказалась от ребенка, а потом всю жизнь слезы лила по отданному чужим людям сынишке. Нет, она была зрелой женщиной, которой просто был не нужен ребенок. Зачем мне ее искать? Я ей был не нужен, а она не нужна мне.
- Каждому нужна мама, - тихо проговорила Карина и робко указала ему на очевидный факт, - единственное, что тебе досталось от матери, это ее фамилия. А ты не просто оставил ее себе, но и сделал из нее для себя новое имя.
- Ну, начались теории заговоров уровня РЕН ТВ. «Совпадение? Не думаю», - саркастично протянул Митяй. – Все, хватит разговоров, лучше иди ко мне.
Он пересадил к себе на колени Карину и впился в ее губы требовательным поцелуем, словно пытался заставить замолчать девушку самым простым и доступным способом. Карина не разделяла его пыла, но поддалась напору мужских губ, с трудом успевая отвечать на поцелуи. Вволю помучив ее губы, Митяй стянул с нее через голову футболку, а так как бюстгалтер на девушке отсутствовал, то его руки тут же накрыли два нежных полушария и принялись играть с чувствительными сосками. Карина невольно заерзала у него на коленях, чувствуя бедром, как постепенно в мужчине нарастает возбуждение.
Устав от возни на стуле, Митяй поднял Карину на ноги и, не разрывая объятий, повел ее в спальню. Девушка очень быстро оказалась лежащей на постели, пока с нее нетерпеливо сдергивали бриджи вместе с нижним бельем. Движения Митяя были порывистыми и немного грубоватыми, будто он сердился на Карину за то, что она разбередила в его душе незаживающие раны. Он с каким-то остервенением набросился на ее шею и грудь, оставляя на белой коже отметины от губ и зубов. Извиваясь в капкане его цепких рук, девушка ойкала и ахала от ощутимых укусов, которые мужчина сразу же зацеловывал, превращая свою бессознательную месть в любовную игру.
Карина ничего не могла поделать с тем, что он умело разжигал в ее податливом теле страсть, вынуждая уступать своим желаниям. Ее сознание как будто раздвоилось: одна часть была затянута пеленой вожделения, а другая вполне себе сохраняла ясность. Она словно со стороны наблюдала за тем, как Митяй наскоро натягивает презерватив и нетерпеливо погружается в нее, пока они оба не сплетаются в единое целое, изнывая от остроты ощущений. Мужчина резкими толчками входил в ее тело, выбивая из нее громкие стоны. Словно одержимый он не щадил ни ее, ни себя. Каким-то шестым чувством Карина понимала, что с помощью секса он хотел забыться, раствориться в ней, чтобы спрятаться от гнетущих мыслей и своего беспросветного одиночества, в котором провел долгие годы.