- Не надо мне ничего, - тусклым голосом заявил Митяй, не поворачивая к нему головы. – Все достало. И работа, и жизнь эта.
Глеб мысленно сосчитал до десяти, чтобы не сказануть вгорячах какую-нибудь глупость. Он ведь давно уже видел, что Митяй ходил сам не свой, закрылся ото всех и изо всех сил делал вид, что все в порядке. Какое там в порядке… Однако до поры до времени Митяю удавалось сохранять хладнокровие, не смешивая переживания в личной жизни с работой. И все же он сорвался и перешел черту.
- Тебе нужно отдохнуть, - посоветовал он Митяю. – Отваляйся в больнице, потом возьми внеочередной отпуск. Наведи в голове порядок, иначе спустишь свою жизнь сам знаешь куда. И выйдет, что Боцман зря пострадал?
Глеб намеренно надавил на его чувство вины, используя все средства, чтобы выдернуть Митяя из той беспросветной ямы, которая засасывала парня все глубже и глубже.
- Зачем он это сделал… - Повторил Митяй, думая о Боцмане. – Лучше бы я там с концами остался. Тошно мне, - снова закрыв глаза, пожаловался Митяй, - от самого себя тошно.
- Бывает, - понимающе кивнул Глеб. – Просто помни, что все проходит, и это тоже пройдет.
- Нет, - не мог согласиться с ним Митяй. Он открыл глаза, в которых тут же вспыхнули огоньки ярости. – Ни черта оно не проходит. Я уже тридцать лет с этим чувством живу, что никому на этом свете не нужен. Зачем живу? Для чего? Да я даже сам себе не нужен! – В сердцах повысил голос Митяй и замолчал, опустив глаза.
Глеб тоже какое-то время оставался в тишине, разбавляемой учащенным и прерывистым дыханием Митяя. Когда оно пришло в норму, указывая на то, что его владелец немного успокоился, Глеб задал ему довольно бестактный вопрос:
- Ты и за Карину решил, что ей не нужен?
Ответом ему послужило ледяное молчание, но при этом Митяй с такой силой стиснул челюсть, что у него заскрипели зубы.
- Знаешь, я никогда особой сентиментальностью не отличался, все больше на свой прагматизм полагался, - как ни в чем не бывало продолжил непринужденно вести беседу Глеб, будто не замечая состояния Митяя. – Тоже довольно рано начал задаваться вопросами из серии «Кто я, и зачем живу?». Решил, что нашел свое призвание – служить родине. А потом на каком-то празднике в большой компании встретилее, смешливую, звонкую, на пару лет меня младше. Смотрел на нее, слушал и улыбался, как дурак последний. Но разве выйдет что-то толковое у такого серьезного и рассудительного молодого человека с веселой, легкой на подъем девчонкой-студенткой, подумал я тогда и решил, что нет. Издалека на нее посматривал, да через общих знакомых узнавал какие-то сведения. Шло время, она вышла замуж, родила детей и, говорят, счастлива в браке. Ну, а у меня осталась только служба, да немногочисленные воспоминания о тех временах, когда мне хотелось улыбаться рядом с ней.
Глеб горько усмехнулся, пряча в затуманенном воспоминаниями взгляде недосказанную тоску. Когда-то много лет назад он совершил ошибку и от всей души надеялся, что Митяй не сделает подобного. С годами становилось намного проще и яснее разглядеть упущенные возможности, которые тебе щедро предоставляла жизнь, а ты их по какой-то причине не смог оценить.
- Ладно, - неловко откашлялся Глеб, вставая на ноги, - пойду я. Сильно не хандри тут. Я уверен, что Федя непременно выкарабкается. Ему ведь есть ради кого жить. Вот увидишь, все будет хорошо, - ободряюще произнес он напоследок, пытаясь уверить в этом и себя, и все еще хранящего молчание Митяя.
Не прощаясь, Глеб вышел из палаты, оставив погруженного в нелегкие думы Митяя, который слукавил бы, если бы сказал, что рассказ командира не произвел на него впечатления. Слова Глеба упали на благодатную почву, изборожденную переживаниями самого Митяя, и нашли в его душе отклик. И это при том, что Глеб грезил всего лишь об образе из своего прошлого – малознакомой девушке, с которой его не связывало ничего, кроме мимолетной симпатии. У Митяя же все было более конкретно. Как бы ему не хотелось признаваться, но он скучал по времени, проведенном с Кариной. Пожалуй, самое удивительное было для него то, что большее сожаление об утрате вызывали не воспоминания о сексуальной близости, а какие-то отвлеченные моменты, которым он раньше не придавал особого значения – прогулкам, разговорам, совместной готовке, утренним пробежкам. Просыпаясь в одиночестве или с малознакомой девицей, скрасившей ему ночь, Митяй неосознанно хотел найти на другой половине кровати спящую Карину. И каждый раз, когда этого сделать не получалось, испытывал укол разочарования.
«Что же это получается?– Размышлял про себя Митяй. - Пройдет год, два, три, и Карина выйдет замуж, может, родит ребенка…» Дальше его мысли путались и сбивались из-за переполнявших сердце ревности и злости. Причем злился он, по большей части, на самого себя за то, что изначально обрек их отношения на провал, не давая себе даже малейшего шанса надеяться на что-то иное. Митяй устал воевать с собственной душой, которая не внимала никаким разумным доводам и желала, с его точки зрения, невозможного. Под грузом навалившихся мыслей Митяй, незаметно для себя, крепко уснул и впервые за всю свою сознательную жизнь увидел, а главное запомнил сон.