- Вот если бы я не раскачивался так долго, мы могли бы встретиться в более уютном месте, и ты была бы более разговорчивой, - со вздохом протянул Митяй, испытывая легкую досаду из-за упущенной возможности. – С другой стороны, что бы ты мне сказала? Все равно сделанного не воротишь, а семейного воссоединения со слезами счастья и радостными танцами, как в индийской мелодраме, точно бы не получилось. Максимум на что я мог бы рассчитывать, так это на более-менее честный ответ, почему ты меня бросила. Хотя, в сущности, какая разница? От ненужных детей всегда стараются избавиться. Делают аборты, выставляют на мороз, топят в нужниках, а ты не хотела причинять мне зла. Сейчас я это хорошо понимаю. Ты выносила, родила в нормальных условиях и оставила ребенка под присмотром врачей, вероятно, в надежде на то, что он обретет новую семью. Вон у кукушек это заложено природой, и никто их за это со свету не сживает, наоборот, прислушиваются к кукованию по суеверным поверьям, так что в какой-то мере это вполне нормальное явление…
Митяй остановил свой словесный поток, смысла в котором было не более, чем в журчании ручья. Ему необходимо было высказать то, что, как оказалось, тяжелым камнем лежало на дне его души, отравляя и терзая уже много лет.
- Жаль, что все так получилось. Знаешь, как я бы тебя любил… - голос Митяя дрогнул, но он продолжил с жаром говорить. – А я и любил. Любил и ненавидел, даже не зная тебя. Ненавидел, потому что тебя не было рядом, когда ты была мне так нужна, а любил просто за то, что ты есть. У каждого человека есть мать, и он будет ее любить, какая бы она не была, даже если он ее никогда не видел.
Митяй перевел дыхание и неожиданно для себя, протянув руку, погладил ладонью серый холодный камень.
- Прости, что так долго на тебя злился, - прошептал он, чувствуя, как сковавшие его изнутри невидимые путы постепенно ослабевают, выпуская наружу что-то эфемерно легкое и теплое, согревающее его изнутри.
- Мне пора, - в итоге произнес Митяй и повернулся, чтобы уйти.
В этот момент он ощутил легкое дуновение ветерка на своей щеке, напоминающее ласковое прикосновение, которое вполне можно было принять за прощальный жест, если бы мир духов существовал на самом деле, в чем лично Митяй очень сильно сомневался.
Чтобы посетить следующую могилу, ему пришлось пройти на другой конец кладбища и зайти в оградку. Положив на могилку гвоздики, Митяй кивнул мужскому портрету, обрамленному в виньетку, и тепло поздоровался:
- Здорово, батя.
В ограде было достаточно места не только для могилки, но и для небольшого деревянного столика со скамейкой. Несмотря на осенний листопад территория вокруг могилы бывшего тренера Митяя была тщательно убрана, вероятно, стараниями ребят из детского дома. Присев на жесткую скамью, Митяй почувствовал желание закурить. Вот только сигарет у него с собой не было, да и тренера вряд ли бы обрадовал табачный дым. Сколько крепких подзатыльников тот при жизни отвесил своим подопечным, которых заставал за курением, и не сосчитать, с улыбкой припомнил Митяй. Изначально он не собирался приходить сюда, но, выяснив, что его биологическая мать была похоронена на том же кладбище в Красноярске, что и тренер, решил за раз навестить обе могилы.
Говорить вслух Митяю не хотелось, он просто мысленно прокручивал свои воспоминания, связанные с тренером, испытывая искреннюю благодарность к этому суровому мужчине, который по-настоящему заботился о никому не нужных пацанах, принимая самое деятельное участие в их судьбе. Чего только стоили приложенные тренером усилия, чтобы вывести Митяя из-под влияния преступной группировки, в ряды которой тот по дурости добровольно вступил. Митяй тогда еще не знал, что вход туда стоит рубль, а выход – два. Ну, то есть за одно только его желание не вести больше никаких с ними дел, Митяя поставили «на счетчик», и было совершенно не понятно, как он сможет выкупить свою свободу. Тренеру же через спортсменов, так или иначе связанных с криминалом, удалось отстоять Митяя, и от него отстали, не трогая до самой армии.
И вот теперь уже сам Митяй тренирует и натаскивает «пацанов», которых ему дали в нагрузку к Димке Морову. С недавних пор майор Митяев возглавлял собственную группу специального назначения, с которой должен был совсем скоро приступить к выполнению боевых задач. Глеб занимался тем же самым со своим молодняком, пока Боцман отлеживался на больничной койке. Он уже пришел в себя, доктора давали хорошие прогнозы и готовили его к выписке, после которой Боцман хотел уехать домой, пройти курс реабилитации, чтобы как можно быстрее вернуться в строй.