— Хорошо, хоть лодочки не надела! — перекрывал ее зычный голос ропот аборигенов. — Пришлось бы с ними распрощаться. И чего поселковый Совет смотрит, мер не принимает?! До каких пор будет продолжаться это безобразие? Что за порядки такие! Я жаловаться буду! В газету напишу!
Мама Яника стояла босая, туфли ее утонули в грязи.
— Прямо хоть совсем здесь в дождь не выходи, — сетовал кто-то из пассажиров. — Беда, да и только! И никому никакого дела нет!
Немек привез целых два насоса. Ребята взяли один: приготовиться честь по чести к завтрашнему матчу.
— Знаешь, а у меня ежик есть! — объявил радостно Костик. — Вот он, — и показал перевязанный веревочкой сверток.
— Альбу обокрали, — деловито сообщил Марцин. — До нитки обчистили, остался в чем был. Он у нас сейчас…
— Как здоровье пана Дзевалтовского? — осведомилась пани Виктория и обрадовалась, услыхав, что доктор разрешил ему ненадолго выходить на свет.
Ребята проводили Немека до дома, помогая нести бессчетное число сумок, свертков, сверточков и пакетиков. Потом вежливо откланялись и что есть духу помчались домой.
— Костик, идея! — крикнул Марцин на ходу.
— Подожди двадцать четыре часа, как брат советовал, — прокричал Костик, не сбавляя скорости.
Ему было не до идей, он думал сейчас о другом.
— Дедушка, мы ежика поймали! Я домой его возьму, мама разрешит! А пока можно его в ящике держать на террасе? — с порога прокричал Костик.
— Прежде всего свитер надень! — сказал дедушка. — И ты, Марцин, тоже. Не чувствуете разве, как похолодало? Да, ежа можешь в ящике держать, но… — не кончил он: внимание его отвлекло передаваемое по радио сообщение.
На кухне, сидя на табуретке возле плиты, чистил картошку Альба. В ответ на вопросительный взгляд Марцина он кивнул в сторону дедушкиной комнаты со словами:
— Картофельную похлебку велел на ужин сварить…
Но где же неизменная голубая рубаха, неотделимая в их представлении от Альбы?.. На нем был свитер — старый, линялый, с дыркой на локте, хотя вполне еще сносный, особенно в такую погоду.
Дедушка предложил Альбе спать в доме на раскладушке. Тот отказался, буркнув:
— Мне и в палатке хорошо.
Старик не настаивал. Только вынес из своей комнаты и дал ему еще одно одеяло.
Костик уже раз десять наведывался к своему ежу. Боялся: вдруг убежал. Ежик забился в угол и ни к морковке, ни к блюдечку с молоком не притронулся. Видно, тосковал в неволе.
— Ничего, привыкнет, — успокаивал себя Костик и положил на всякий случай сверху на ящик камень.
— Небось на ежа воры не позарятся, — входя в комнату, сказал он и вспомнил Альбу: — Мне жалко его.
— Хорошо, что он у нас, — вполголоса проговорил Марцин, поглядывая на дверь. — Я знал, дедушка согласится. Помнишь, я сказал Альбе: он добрый, только вранья не любит…
— И я ему говорил: главное, не ври…
— Другим вы горазды советы давать, а сами?..
Это дедушка незаметно вошел в комнату и сел к лампе спиной.
Они растерялись и не сразу сообразили, на что он намекает. Вот тебе на! Разговаривали шепотом, и радио играло, а он, выходит, все слышал.
— А что? — спросил Костик с невинным видом.
— А то, что вы бессовестно врете, только концы с концами у вас не сходятся, — стукнул дедушка палкой об пол.
— Мы?! — изобразил Марцин на лице крайнюю степень удивления.
— Да, вы! Но я этого так не оставлю!.. — стукнул он опять палкой об пол. — Ты от кого письмо получил?
— От товарища. Из лагеря, — отозвался Костик без запинки: это была чистейшая правда.
— А что он пишет?
— Пишет, в лагере хорошо, только… пирожных нет.
— Знаешь, дедушка, Собирай страшный сластена… — затараторил Марцин, спеша другу на выручку. — Когда мы основали Общество…
— Помолчи! Тебя не спрашивают! Костик! Откуда у него твой адрес?
— Как откуда? Мы заранее условились, что я отсюда напишу.
— А когда я велел тебе в лагерь написать, ты отговорился тем, что адреса не знаешь. Как же так?
У мальчишек пылали щеки и отчаянно колотилось сердце. Они не смели глаза поднять.
— Молчишь. Не знаешь, что сказать? Я подскажу тебе. Повторяй за мной: «Подумаешь, убежал!» А ну, повтори!
— Подумаешь, убежал… — понурясь, прошептал Костик.
Утро после грозы наступило чудесное. Истомленные жаждой растения и деревья вволю напились и радовались теперь солнышку, источая аромат.
Альба во время умывания рассказывал: ночью в палатку залез Бобик и его, Альбу, заели блохи. Придется Бобика выкупать.